В этот же момент Борис Кит, который старше его на 10 лет, оживленно рассказывает о своем зачислении в ряды студентов в 1928 году.
«После окончания лицея в Новогрудке было ясно, что я пойду учиться в университет города Вильно. Но из-за длинной очереди перед историческим факультетом я принял спонтанное решение поступать на физико-математический факультет». Лысый Кит смеется и добавляет, подмигивая: «И так я стал самым знаменитым белорусом всех времен». Благодаря своему выбору вуза Кит сделал карьеру математика в США после окончания войны. Своими расчетами он внес вклад в развитие пилотируемых космических полетов НАСА. «Это наш человек с луны», – шутит медсестра и добавляет: «Борис – звезда в нашем корпусе». Но каким образом белорус из Литвы оказался сперва в США, а затем в еврейском доме престарелых в Франкфурте-на-Майне?
Кит охотно рассказывает свою историю. И делает он это не впервые. Если у него, родившегося в 1910 году в Санкт-Петербурге, на конкретный момент нет эпизода наготове, ему помогает его сиделка, которая младше его на 60 лет. Она сама родом из Риги и специально ради своего любимого Борисочки выучила белорусский язык. Вновь и вновь она вслух читает ему книги, написанные в 90-ые годы ХХ в. о Ките. После распада Советского Союза белорусские интеллектуалы, такие как писатель Василь Быков, открыли для себя судьбу математика как живое доказательство существования белорусов-космополитов. Республика Беларусь обрела независимость лишь в 1991 г. – то, о чем Кит мог прежде только мечтать на протяжении полувека.
В то время как на Борнхаймер-Ландвер разговаривают на идише, иврите, русском, немецком и польском языках, Борис по сей день охотнее всего общается на белорусском. Еще будучи студентом, он увлекся политикой, и за свои взгляды в 1931 году некоторое время провел в печально известной тюрьме Лукишки в Вильно. Во время учебы он начал преподавательскую деятельность в белорусской школе в Вильно. Отдельные эпизоды особенно живы в памяти Кита:
«В театре на Погулянке гимназия имени Юлиуша Словацкого отмечала начало учебного года. Было это 1 сентября 1935 года. Белорусский лицей только был включен в состав гимназии, поскольку в Польше не должно было быть школ для национальных меньшинств. И вот я, 25-летний белорус, нахожусь на официальной церемонии польской школы. Вверху школьники, внизу учителя. Директор, который еще не был знаком со мной, подходит ко мне и отправляет наверх. И я с гордостью говорю ему: «Я новый учитель математики в Вашей школе». Произнося эти слова, 104-летний мужчина двигает с места кресло-каталку и откатывается назад.
И вновь сидя за столом, Борис Кит рассказывает как в условиях советской оккупации в период между осенью 1939 года и июнем 1941 года он в качестве заместителя директора открывал одну за другой белорусскоязычные школы, чтобы дети на его родине имели возможность обучаться на родном языке. Во время немецкой оккупации он вновь начинает работать учителем. Одно событие, не утратившее своей важности для Кита и по прошествии более чем 70 лет, произошло в конце 1942 года в Поставах, небольшом городке между Вильно и Витебском: «Улицы были усеяны трупами убитых евреев. Ко мне подошел немец и потребовал, чтобы я со своими учениками убрал мертвых с улицы. Я отказался, тогда немец вытянул пистолет и прицелился в меня». Борис Кит рассказывает об этом не как о героическом поступке, его голос совершенно спокоен, взгляд ясен. «Рядом стоял мой бывший ученик, Адам Дасюкевич, назначенный немецкими оккупантами на должность бургомистра. В последнюю секунду меня отпустили. Мой ученик заверил, что сам со своими людьми уберет трупы из ратуши».
Позже эсэсовцы заподозрили Бориса Кита в сотрудничестве с советскими партизанами. Об аресте в Глубоком он вспоминает весьма неохотно: «Каждый день я умирал заново. И так на протяжении 30 дней. Подвал находился в том же доме, что и гестапо в местечке. Большинство евреев к тому времени уже давно были убиты. Прятавшихся находили, приводили сюда, а через несколько дней убивали. Жители бросали через окна подвала свеклу и картошку, кроме этого имелся лишь водянистый бульон. Ежедневно расстреливали более дюжины заложников». Вблизи города протянулись заболоченные леса, в которых прятались партизаны. Продовольствие они вымогали у жителей близлежащих деревень. Немцы применяли групповые наказания, сжигали дотла целые деревни и публично казнили заложников. Кит понимал, что его тоже убьют. Но, как и ранее, в последний момент он был спасен своим бывшим учеником. Несмотря на арест, Киту удалось вновь устроиться на работу учителем и основать в городе Молодечно профессиональное училище.
При наступлении советских войск молодая семья решила отправиться на Запад. Кит знал, что в Советском Союзе он будет осужден как коллаборационист. В 1944 году он сначала прибыл в город Линдау. Поскольку белорусский и украинский являются родственными языками, вскоре он уже преподавал математику в украинском лицее города Мюнхена. Отсюда в 1948 году вместе с женой и ребенком он отправился в США, где обосновался в качестве математика. Ценой его карьеры в американской космической промышленности стало отсутствие возможности поддерживать контакт со своей родиной в Беларуси. В 1972 году он решил еще раз начать все заново. С заданием на осуществление исследовательской деятельности он прибыл в город Франкфурт-на-Майне и остался преподавать в американском университете. Здесь он познакомился с женщиной с Украины, сохранившей ему верность по сегодняшний день. «Я никогда не хотел съезжаться, и вот мы все еще вместе», – с сияющей улыбкой говорит Кит спустя четыре десятилетия.
Когда в возрасте около ста лет ему все больше стал требоваться уход, дом престарелых в еврейской общине показался для этого особенно подходящим – в нем русский является одним из рабочих языков. Хоть Кит и вырос в христианской семье, на Борнхаймер-Ландвер его встретили с распростертыми объятиями. По утрам его навещает его сиделка из Риги, чтобы почитать своему Борисочке на белорусском языке фрагменты из книг о его прошлой жизни, а во второй половине дня к нему приходит его жена с Украины, чтобы провести несколько часов рядом с ним.
Гостей Борис Кит приветствует все еще твердым рукопожатием. И далее рассказывает диковинные истории о своей жизни белорусского педагога в Европе между Гитлером и Сталиным и о своей американской мечте. И все еще существуют истории, о которых Кит умалчивает: как в 1941 году, вскоре после нападения Германии на Советский Союз, на свет появился его сын. Как в 1944 году он простился со своими родителями, не зная, что прощается навсегда. При разговоре остается неизвестным, как именно он попал в Мюнхен, чтобы преподавать там в украинском лицее. Слушатели не узнают, как он познакомился со своей первой женой и почему оставил ее. Этим историям нет места в большом рассказе о белорусе, запускавшем в космос ракеты и тем не менее сохранившим верность своей родине.
