Конечно, нельзя сбрасывать со счетов результаты Ливонской войны, вполне достаточные для того, чтобы самый воинственно настроенный сенатор несколько раз хорошо подумал о перспективах нового военного противостояния. Также невозможно говорить и о том, что мир и благоденствие вернулись на разоренные войной и эпидемиями земли - разных спорадических столкновений вполне хватало. И все же чрезвычайное нежелание не только самим садиться в седло, но и просто дать денег на это благородное дело стало частью повседневности.
Отношение к королю с самого начала можно было назвать осторожным. Шведский претендент на престол не был в абсолютных фаворитах у знати ВКЛ, а вопрос возвращения отнятых в результате Люблинской унии земель ни в коем случае не терял своей актуальности для политической элиты. Но новый король в своем договоре со шляхтой (Pacta conventa) пообещал урегулировать вопрос о присоединении к Речи Посполитой остатков Ливонии. При этом налицо была заинтересованность как польской, так и шляхты ВКЛ в этом вопросе. Единственной сложностью было разное понимание инкорпорации земель в состав Речи Посполитой: поляки настаивали на присоединении к коронным землям, шляхта ВКЛ - к землям княжества.
Королевское обещание - материя сложная. Его легко дать, но сложно выполнить, учитывая столько разных заинтересованных сторон. Да и соседей игнорировать в таком вопросе было бы неосторожно. В 1589 году король Сигизмунд Ваза встретился в Ревеле (Таллинн) со своим отцом, шведским королем Иоанном III. Оказалось, что у короля шведского было свое видение проблемы. И отдавать фактически удерживаемые земли современной Эстонии он отнюдь не собирался. Более того, он хотел видеть сына по возможности в Швеции, а вообще - привлечь Речь Посполитую к антирусскому союзу. Договориться сторонам не удалось.
В вопросе об отношениях с Москвой позиции польской шляхты и шляхты ВКЛ также разнились принципиально. Предложение заключить перемирие на 15 лет, исходившее от представителей ВКЛ, натолкнулось на неприятие с польской стороны. Уверенность, что после смерти Ивана Грозного настал удобный момент для возвращения Смоленска и Северщины, польская знать былая готова начать военные действия. Представитель шведской династии на троне, таким образом, рассматривался как человек, которому будет гораздо проще обеспечить шведскую помощь, или хотя бы нейтралитет. В то же время знать ВКЛ совершено не желала продолжения войны с подачи польских "братьев". Слишком памятна была цена за помощь, да и финансирование войны за счет ВКЛ представлялось сомнительным: как только польские сенаторы обращались за какими-либо деньгами, сразу со стороны ВКЛ следовали резонные отговорки о том, что край разорен, а неразоренную часть и так Польша по результатам Люблинской унии забрала. А потому было бы справедливо отнятое вернуть.
Даже обострение отношений в 1597 к полномасштабному столкновению не привело. Однако миролюбивый настрой по отношению к Москве не снимал вопросов обороны границы. И тут желание сэкономить было неплохим подспорьем пацифизму: после заключения "Вечного мира" предполагалось войска из крепостных гарнизонов использовать на других театрах военных действий. Выразителем чаяний шляхты ВКЛ выступал К. Радзивилл. Он ратовал не просто за мир с Москвой, но и за привлечение соседей к широкому антитурецкому альянсу, старательно выстраиваемому Габсбургами. Впрочем, Радзивилл не являлся страстным поклонником новой московской власти: считая, что союз с Москвой может быть гораздо более прочным, нежели с любым иным христианским государством, все-таки он не отрицал, что выстраивая отношения, не следует исключить всевозможных неожиданностей.
Одним из важнейших игроков на политической карте восточной Европы была Габсбургская монархия. С началом войны с Турцией в 1593 году, когда небольшое пограничное сражение привело к полномасштабному многолетнему вооруженному конфликту, Габсбурги стали всеми возможными способами расширять круг врагов Блистательной Порты. Австрийские эмиссары кроме европейских дворов с завидным постоянством стали появляться в Кракове, Москве и даже Исфахане.
Разведывательно-вербовочная миссия Ляссоты на берегах Днепра имела совершено схожие задачи с миссией Варкоча на берегах Москвы-реки. Учитывая, что ход военных действий в Венгрии меньше всего напоминал череду блестящих побед, австрийская дипломатия ставила перед собой непростую цель: открыть второй, третий, а по возможности и четвертый фронт против Турции.
Польша считала придунайские княжества исконно своей зоной интересов, поэтому Габсбурги достаточно справедливо считали, что усадить шляхту на коней во имя интересов австрийской династии будет несложно. Однако против войны с Турцией выступал сам коронный канцлер Ян Замойский. Тем не менее, втянуть Польшу в конфликт шанс был. Поминки, дань выплачиваемая татарам, лежали тяжелым бременем на отнюдь не переполненной королевской казне. "Окончательное решение татарского вопроса" было делом весьма актуальным. Но и тут шляхта ВКЛ никакой солидарности со своими польскими "братьями" не проявила. Было заявлено, что поскольку теперь, после Люблинской унии, от ВКЛ отторгнуты территории, непосредственно граничившие с татарами, то и решать проблему поляки должны сами. Впрочем, польским представителям не отказали в финансовой помощи, для которой были перераспределены некоторые налоги, а так же ВКЛ выдало кредит Польскому королевству в размере 65 тысяч злотых. Кроме того, некоторую сумму собрали купцы. Знаменитый виленчанин Лука Мамонич пожертвовал 19 тысяч злотых заимообразно на эту войну, о чем впоследствии не раз пожалел (деньги ему возвращать не спешили).
Но самым острым был вопрос об уплате поминков. Инструкции сразу нескольких сеймиков говорили о том, что Польша должная сама давать дань с тех земель, которые были аннексированы в результате Люблинской унии. Некоторые сенаторы считали, что вообще не следует обсуждать тему каких-то субсидий Польше на такие цели. Канцлер Лев Сапега придерживался иного мнения: он считал, что проблему надо решать в корне, то есть требовалось нанести крупное военное поражение Крымскому ханству. Несмотря на попытку предоставить в распоряжение Замойского ограниченный контингент войск ВКЛ в составе 2000 гусар, 3000 казаков и 1-2 тысяч пехоты, мобилизация 1595 года проходила медленно и с явной неохотой.
Таким образом, шляхта ВКЛ постоянно пыталась пересмотреть результаты Люблинской унии, вдобавок одним из приоритетных направлений стала попытка инкорпорации северной Эстонии в ВКЛ. Претензии Сигизмунда Вазы на шведский трон были восприняты шляхтой с пониманием и только. Немедленно сесть на коней и отправиться в северное королевство отстаивать притязания монарха были готовы не все. Но вот дать денег на такое благое дело согласны были многие. На шведскую экспедицию Сигизмунда Вазы 1593 года знать ВКЛ ассигновала 100 тысяч злотых (еще 200 тысяч дала Польша). О военных действиях тогда речь не шла. А на военную кампанию против герцога Карла также выделили 100 тысяч с оговоркой, что Польша тоже внесет свою долю. Для сравнения, псковский поход Батория стоил казне ВКЛ неполных 167 тысяч злотых, причем король еще и добавил из личных средств.
Пацифизм знати ВКЛ все же более был связан с экономическими причинами. Войны стоили дорого, да и демографическая ситуация в крае не могла радовать. Также участие в войнах шляхта ВКЛ какое-то время расценивала как предмет торга с польской шляхтой. И, несмотря на то, что обращение к польскому дворянству - «братья» - было широко распространенным, уровень недоверия был достаточно велик.
