Неприятнее всего, когда с особенностями белорусской самоидентификации и солидарности сталкиваешься на практике за границей. Точнее, с полным отсутствием и первого, и второго.
Штаты, конечно, экстремальный случай, там слабо представляют все страны Евросоюза, не говоря уже о бывшем СССР. Но поляк может каждый день безрезультатно объяснять, чем отличается «Поланд» и «Холанд». Хотя бы потому, что приехал он не из Голландии. Белорусы — не заморачиваются. «Раша» — и никто тебя не трогает. Медведи, водка, балалайка? Йес, йес, только отвяжитесь, вам не понять мою тонкую бело-русскую душу.
Да, я знаю, каждый первый спросит тебя о том, откуда ты. Этот вопрос надоедает. Надоедает неизменная потребность собеседника облегчить себе общение, подобрав под тебя трафарет, соотнести тебя с какими-то знакомыми координатами, будь-то география, возраст или знак зодиака.
Но я не знаю, в чем проблема идентифицировать себя в Европе. Разве быть белорусом стыдно? Пусть белорусы пока не самая известная или уважаемая нация. Зачем называться русскими? Мол, россиян не любят, зато боятся? Почему тогда не сказать, что ты голландец? Да, мы — разные, но все — белорусы. А выходит, что слово есть, а нации нет.
Не получается за границей у белорусов и солидаризироваться… Конечно, нет никакой необходимости в том, чтобы группироваться по национальному признаку и дружить только с белорусами. Но соотечественник зачастую может быть последним, кто захочет тебе помочь. Или это зависть, или нежелание быть частью чьего-то успеха.
Разобщенность может говорить о потребности белорусов абстрагироваться: мол-де, я из Беларуси уехал, живу в другой стране с новыми проблемами. Зачем следить за тем, что «дома»? Ведь общение зачастую сводится именно к политике. Может, не организуются в диаспору, чтобы не вести бесконечные споры о политических пристрастиях? Все-таки мнения о ситуации в стране у белорусов разные. Да и при смене прописки быстро меняются.
Теории о шпионах и КГБ, которое всех ссорит, нереалистичными кажутся только на первый взгляд. А если присмотреться, то ряд вопросов может объясняться именно вмешательством старушки Шапокляк, которая знает, что хорошими делами прославиться нельзя. Отличный пример — ЕГУ в Вильнюсе. Почему скандалы, слухи и недовольные преподаватели? Потому, что один другому не доверяет. И, в самом деле, как можно доказать, что уволенный сотрудник наушничал?
А в одной небольшой европейской стране, где собралось много активистов из Синеокой, создано несколько белорусских организаций. В поисках ответа на вопрос, кто лучше работает, доходит до членовредительства. Причем, как показывает история, белорусские альтернативные диаспоры не всегда вырастают сами по себе. А под очень чутким руководством.
Может, я концентрируюсь на негативном опыте. Но видела достаточно стран, чтобы рассуждать о тех, кто уехал из родных пенатов. Самые связанные-одной-цепью — это латиноамериканцы, китайцы тоже — но по другим причинам. Они держатся друг за друга как утопающие. Квартиры, где они живут, покрыты как опознавательными знаками национальными узорами, статуэтками, коробочками, заполнены музыкой. Латиносы в барах всегда собираются шумным табором, но не забудут уточнить: да, латиноамериканцы, но он — из Колумбии, а я — гватемалец.
Может, мы — не самый уважаемый народ. Но причина и следствие всегда тесно связаны: если ты не уважаешь свою страну, очень сложно уважать тебя.
Да, европейцы тоже ругают свои правительства, ведь власти — это не страна. Не представляют, как можно гордиться принадлежностью к какой-то отдельной нации, если ты не можешь ее выбирать. Но есть малая родина — коласовские елка ў пары з хваiною или симоновские три березы, стыдиться которых, все равно, что стесняться матери. Потому что она хоть и чистенькая, но бедненькая.
Если ты, родившийся и выросший в Беларуси у белорусских родителей, — не белорус, то тогда — кто?