По прошествии более чем 50 лет от самых больших построек бывших лагерей почти ничего не осталось, в степи лишь небольшие развалины. А.Вишнюнас уверен, что здания сами по себе не разрушились, тем не менее, он не берется судить, кто и зачем уничтожает эти следы.
Разговор DELFI с А.Вишнюнасом о миссии, длившейся более двух недель.
- В этом году «Миссия Сибирь» первый раз проходила на территории Казахстана. Почему?
- Цель миссии – показать молодежи, что именно имело место во времена советской оккупации, расширить ее знания, понятие о самом ГУЛАГе. Молодежь не очень-то знает о ГУЛАГе, как о попытке правительства СССР создать новую общественно-экономическую формацию методами силы и принуждения. Часто говорят о ссылках, но в специализированных лагерях Казахстана большая часть людей были не ссыльные, а осужденные, политические заключенные, поэтому, посетив эти места, картина трагедии Литвы становится более полной.
В этом году мы с миссией объехали только одну область Казахстана, область Караганды, а есть еще весь северный Казахстан. Никто не знает, что творилось в Таджикистане, особенно в долине Вахша около Афганистана или на севере страны в лагере в Табошаре, в Узбекистане. Поэтому разговоры о том, что идея «Миссии Сибирь» себя исчерпала, безосновательны. Термин Сибирь всего лишь метафора, а не конкретная географическая территория.
Литовские ссыльные высылались по определенному списку, а политические заключенные были осуждены и жили в тюрьме либо в концентрационных лагерях, охраняемых надзирателями. Ссыльные были свободны, только жили не в Литве. По сути дела, это другая ситуация и иные условия, хотя это и не означает, что ссыльные страдали меньше.
На нынешнюю территорию Казахстана ссыльных из Литвы почти не привозили, в находившиеся там специализированные лагеря отправляли политических заключенных. Заключенный становился «безликим», это уже была не личность, вместо имени и фамилии у него был номер, он являлся статистической единицей производимого процесса, но никак не человеком. Поэтому их могилы иные, это места массового захоронения, очень запущенные, без каких-либо знаков или информации о захороненных тут людях.
Молодежь во время миссии увидела несколько настоящих аутентичных лагерей (Балхаша, Южного Коунрада, Кенгира, Спасска), узнали, что в них творилось. Так символично совпало, что мы направлялись в лагерь, в котором 55 лет назад произошло Кенгирское восстание, после которого начала рушиться вся система ГУЛАГа. Еще одно совпадение – на кладбище Караганды, пытаясь найти могилы литовцев, мы нашли «пять минут назад» похороненного литовца Костаса Батакиса. Меня это потрясло – ищешь старые могилы, а тут у тебя под носом еще одного литовца похоронили.
- Кем были люди, которых отправляли в лагеря?
- Литовцы, попавшие в лагеря, в большинстве своем были партизанами, их связными, помощниками, боровшимися с той властью. Точных цифр, сколько их могло быть, нет, так как архивы еще не открыты. Тем не менее, в Казахстане их должно быть очень много. За столько лет многие люди вернулись в Литву, но, судя по спискам, на сегодняшний день, здесь есть около 10 000 людей, которые считают себя литовцами.
Позднее были всякие литовцы: одни приезжали к близким, отпущенным из лагеря, которые не моги уехать, другие, подвергшись официальной пропаганде, ехали поднимать целину (степь, использованная под сельское хозяйство – DELFI). Кроме того, кто может опровергнуть, что в Казахстане не было литовцев, которые работали надсмотрщиками в лагерях и т.д.
- Как на данный момент выглядят лагеря, в которых побывала миссия?
- В этом году в Казахстане отмечают 50-летие дня ликвидации Карлага (самая большая сеть лагерей в Казахстане – DELFI). В настоящее время от большинства лагерей остались одни лишь развалины. Те, куда мы свободно вошли, например, развалины Южного Коунрада, Кенгира почти полностью разрушены. В Коунраде не осталось ни одного здания, даже деревья вырублены, а остальные, если и работают, то это либо военные части, как в Спасске, либо криминальные зоны, как в Балхаше, Карабасе. Кое-где функционируют промышленные зоны, например, в Дубовке. Так ликвидируются следы.
- Думаете, что следы не сами по себе исчезают?
- Конечно, нет. Все деревья срублены, ограждения уничтожены. Южный Коунрад – полностью запущенный город, там никого нет. Не берусь судить, какова цель такого разрушения. Возможно, здания разбираются на стройматериалы, возможно, они просто мешают. Сейчас же мы зафиксировали все развалины, сфотографировали, а через несколько лет вообще ничего не останется. С другой стороны, тяжело верить в то, что заброшенные лагеря кто-либо будет охранять, так как мы сами не знаем, насколько они нам необходимы. Нужна определенная концепция охраны наследия, которой нет. Ее не так легко и создать, так как это все связанно с политикой.
- Почему почти 6% лагерей были созданы на территории Казахстана, что в них делали заключенные?
- Логика проста – везде, где проходили геологи и находили какие-либо ископаемые, основной рабочей силой были рабы. Известный ученый из Казахстана А.Кукушкина в своей новой монографии открыто цитирует Ф.Дзержинского, который в 1923 году писал, что нужно создать принудительные рабочие лагеря на необжитых территориях, а на заключенных выделять минимальные расходы.
Так в 1930-ом году неподалеку от озера Балхаш, возле которого жили казахские кочевники, русский ученый М.Русаков нашел медную руду, и уже через год там построили лагерь. Такой в то время была экономическая модель и концепция организации труда. Самые большие лагеря строили там, где была руда, уголь, молибден, вольфрам, шахты по добыче золота. Другие же лагеря должны были обслуживать всю систему, поэтому часть заключенных работала в сельском хозяйстве, строительстве и на ремонтных работах.
- Больше всего времени экспедиция провела в городе Жезказган, там участники не только посещали территорию лагеря, но и приводили в порядок памятник жертвам Кенгирского восстания. В чем заключается важность этого восстания?
- Это восстание, по сути дела, уничтожило весь ГУЛАГ. Восстание произошло в мае-июне 1954 года, после смерти Сталина. Историки условно принимают это восстание за начало крушения ГУЛАГа. Ранее также произошло два ярких восстания в Норильске и Воркуте, но восстание в Кенгире было самым большим, его подавили с особой жестокостью. Конец восстания был очень кровавым, восставших заключенных раздавили танками. Считается, что во время восстания погибло 700-1000 человек, среди которых были и литовцы. В первый день восстания погиб брат моего хорошего друга и политзаключенного Антанаса Сейкалиса, Повилас.
По лагерю Кенгира участников «Миссии Сибирь» водил участник восстания, житель Жезказгана Игорь Пинчиков. Это восстание в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ» в разделе «40 дней Кенгира» широко описал А.Солженицын. Режиссер из Латвии Г.Земел, проживающий ныне в Алма-Ате, поставил фильм об этом восстании под названием «Людоед». Фильм запрещен в России. В Литве напечатаны воспоминания одного из участников восстания А.Швенчёниса, но по сути дела, нам очень мало известно, как о самом восстании, так и о роли литовцев в нем.
- Вы говорили участникам миссии о том, что установка памятников является важным знаком, доказывающим, что трагедия имела место, ибо если не оставить никакого знака на местах лагерей, позднее может случиться так, будто ничего никогда и не происходило. Так действительно может случиться?
- Да. Например, в Спасске, где возможно захоронены около 50 000 тел заключенных лагеря, был танкодром, но как только мы поставили в том месте знак, который оброс и другими памятниками из других стран, более не поднялась рука кататься на танках по могилам или выбрасывать мусор, как это делается в Балхаше.
Оставляем лишь столько, сколько позволяет сделать частная инициатива. Памятниками мы защищаем места захоронений, так как они без крестов и фамилий, заключенных закапывали сразу по несколько человек на улице и ставили дощечки с номерами, которые не сохранились до наших дней. Памятник – это знак, который нельзя отрицать.
- «Миссия Сибирь» объехала часть лагерей в Карлаге. Что, по-Вашему мнению, нужно делать далее?
- Частная инициатива уже исчерпана, сейчас нужна работа на правительственном уровне. Теперь нужны определенные политические соглашения, чтобы ученые могли работать в специализированных архивах Казахстана. В настоящее время документы этой трагедии засекречены, архивы закрыты. Мы собирали данные от очевидцев, факты. Свои знания, которые я получил от матери, бывшей заключенной лагеря, которая в 1990 году мне все тут показала, я передал другим.
- В Казахстане Вы побывали уже два раза. Что Вас туда тянет?
- Не тянет, просто нужно было установить памятники (по инициативе А.Вишнюнаса и А.Сейкаласа памятники были установлены на территории лагерей в Балхаше, Спасске, Джезказгане – DELFI). Первые инициативы появились в 1990 году, когда бывшие территории лагерей посетили 60 бывших заключенных со своими детьми. После этого все перешло в серьезные монументы.
- Вы сами родились в Караганде в семье бывших политзаключенных. Возможно, Вы могли бы рассказать о жизни литовцев в то время?
- По прошествии срока, заключенные лагерей получали еще один определенный срок в ссылке и не могли вернуться на свою родину. Например, мои родители получили 5 или 6 лет ссылки, и по принуждению остались жить в Караганде. В то время в этом городе жило немало литовцев, они общались между собой, ходили в храм, у меня есть много фотоснимков.
В настоящее время литовцы, оставшиеся в Караганде, очень разные. Часть из них – предприниматели, недавно приехавшие в Казахстан, также есть литовцы, оставшиеся со времен лагерей, и создавшие смешанные семьи. Есть и такие, кто в советское время сам приехал из-за большего заработка. Большинство литовцев, живущих в Казахстане, стремятся в Литву, поскольку просто окупается быть гражданином страны Евросоюза. Жизнь пестрая, в ней встречается разное и разные литовцы. Самая крепкая литовская община находится в Караганде, ей руководит Виталиюс Твариёнас.
