Глава внешнеполитического ведомства Литвы ответил DELFI на вопросы по поводу своего недавнего тура в качестве действующего председателя Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе по Грузии, Азербайджану и Армении.
А.Ажубалис также прокомментировал ситуацию в Беларуси, сказав, что страна "успешно" идет к самоизоляции, отметил, что не понимает упреков России по поводу визового вопроса в отношении Калининградской области и объяснил единодушие западной коалиции в отношении событий в Ливии.
- Каковы основные результаты Вашего тура по Грузии, Азербайджану и Армении и общая ситуация в регионе?
- Прежде всего, я хотел бы сказать, что сегодня 88 день председательства Литвы в ОБСЕ. За это время у меня было свыше 120 встреч. Я бы хотел обратить внимание на эту цифру и на то, что я уже посетил 12 стран. Я думаю, что все поездки были сбалансированы в том плане, что в каждой стране я акцентировал вопросы всех трех корзин: демократия, права человека и свобода прессы, вопросы безопасности, в том числе и энергетической, а так же решение замороженных конфликтов.
Если говорить о последнем туре – Грузия, Азербайджан, Армения, то, эта «полевая» поездка, позволила собрать информацию и оценить возможность определенных сдвигов, на месте встретиться с сопредседателями Минской группы. Если смотреть, как развиваются события в каждой стране по отдельности, то можно увидеть определенный позитивный сдвиг в сторону реформ и демократии. Разные скорости и разные трудности, но позитив наблюдается в каждой стране.
Процессы могли бы идти быстрее, если бы не было очагов напряженности и замороженных конфликтов. Если взять проблему Нагорного Карабаха, то лично я убедился, что после Сочинской встречи есть определенное пространство для подвижек. Минская группа работает, несмотря на то, что ее сопредседателей часто критикуют, а критикуют потому, что не владеют информацией о ее деятельности.
То, что они предлагают сторонам при посредничестве президента России, я думаю, является серьезной базой для подвижек. Но Минская группа не решит проблему сторон. Она может предлагать любые планы, но если не будет политической воли всех сторон, никто не сдвинет ситуацию в сторону разрешения.
- Как Азербайджан и Армения отреагировали на Ваше предложение по снайперам?
- Подобные предложения – это те небольшие шаги в сторону доверия, о которых я говорил раньше. Так совпало, что когда я приехал, был убит азербайджанский мальчик, на следующий день, когда я ехал в сторону Армении через Грузию, убили армянского военного. Снайперы ни одной из сторон не принесут ни военного, ни политического успеха. Наоборот, если бы их отодвинули, был бы позитивный результат. Я предложил Армении в одностороннем порядке отвести снайперов, чтобы показать пример, но получил отказ, как и в Азербайджане.
Хорошо, что обе стороны в Сочи договорились начать консультации о механизме, который бы позволял расследовать инциденты на контактной линии. После вышеупомянутых печальных событий я попросил своего представителя по Нагорному Карабаху отправиться расследовать эти события.
Находясь там (в Азербайджане и Армении) я также выразил крайнюю обеспокоенность тем, что обе стороны сильно вооружаются, что указывает на отсутствие доверия, а переговоры происходят только тогда, когда нет напряженности.
- Другой замороженный конфликт – в Грузии. Российский контингент никуда не ушел из Абхазии и Южной Осетии.
- Я был в Грузии год назад там же, где и сейчас, на административной линии. Я увидел, что обе стороны – российская и грузинская – серьезно и надолго окапываются. И это печально. Я призывал коллегу Лаврова в Москве, чтобы Россия сделала заявление о том, что не видит решения конфликта, если будет применяться военная сила.
Международное сообщество уже поддержало заявление грузинского президента. Эти вопросы поднимаются в формате Женевских переговоров. Обе стороны ссылаются на политическую риторику друг друга. Но политическая риторика, как мы знаем, есть всегда, а заявление России помогло бы снять определенные моменты.
С другой стороны, я предлагал Грузии начать воплощать меры доверия, чтобы не страдали жители регионов. Например, в Южной Осетии стоит вопрос о воде и газе, но пока прийти к соглашению не удалось.
- Грузия в рейтинге свободы слова ослабила свое положение, другие демократические институты так же не всегда оценивают ситуацию в Грузии как положительную. Как Вы оцениваете изменения в Грузии?
- Я встречался с оппозицией. Мне говорят: у нас нет оппозиционного телевидения, но у меня на столе лежат документы, показывающие, что есть частное телевидение. Я думаю, что, будучи в оппозиции, нужно очень взвешенно предъявлять обвинения. В Грузии 8 оппозиционных партий работаю с правительственной коалицией по новому закону о выборах. Я полагаю, что это хороший пример, конечно, в развитии демократии предстоит сделать еще много и делать это постоянно, потому что демократия это процесс.
- Как Вы расцениваете перспективы Грузии в ЕС и НАТО?
- Я думаю, что переговоры, которые проходят по договору о свободной торговле, не идут так быстро, как нам бы хотелось. В ходе визита я попытался донести информацию о том, что у ЕС по такого рода переговорам, есть одна методика, вне зависимости от того, с кем он ведет переговоры. Делать исключения – такого нет в практике ЕС. Я попытался ободрить грузинскую сторону идти смелее и доверять партнерам, потому что Литва прошла такой же путь.
- В регионе, который Вы посетили, очевиден интерес многих сторон, экономический интерес, интерес в сфере энергетики. Какой вы видите ситуацию в сфере энергобезопасности в этом регионе? И что может Литва может получить от этой ситуации?
- Я не говорил бы про Литву, я говорил бы про Европу. Любая диверсификация – это хорошо. Последний визит Баррозу и подписание соглашений с Азербайджаном укрепляет возможность получения энергии из других источников, не только из России. Это мы приветствуем. Мы также приветствуем соглашение Азербайджана, Грузии и Румынии по поводу постройки терминалов сжиженного газа. Это дает большее разнообразие, диверсификацию поставок. Мы приветствуем эти процессы, потому что знаем, что значит быть в мягких объятиях монополиста, как Литва сейчас находится в «мягких» объятиях «Газпрома».
- На прошлой неделе посол Франции в Минске заявил, что НАТО сводит к нулю сотрудничество с Беларусью. Как Вы прокомментируете это?
- Я могу сказать только одно: Беларусь «успешно» идет к самоизоляции. 31 марта формально закроет свою деятельность миссия ОБСЕ в Минске, что, конечно, удручает.
- Кроме санкций есть ли иной метод воздействия на власти Беларуси? Приговоры оппозиционерам продолжают выносить.
- Санкции – это одно, но хорошо направленные экономические санкции также были бы выходом. Однако это нужно очень хорошо взвесить и просчитать. Я думаю, что ветер перемен все равно дует, пример мы видим в Северной Африке. Нам остается поддерживать гражданское общество всеми возможными силами, чтобы оно росло и крепло, чтобы в обществе как можно шире осознавалась необходимость кардинальных перемен.
- Госсекретарь США Хиллари Клинтон заявила, что все 28 стран-союзников по НАТО присоединяются к операции в Ливии. Каким образом Литва готова принять участие?
- Присоединение к операции – чисто юридическое в том смысле, что Литва на Совете НАТО голосовала «за». То, что Литва сейчас не имеет возможности участвовать в этой операции, тоже понятно. Не все страны будут вовлечены прямо. Решение НАТО было необходимо потому, что альянс имеет уникальные возможности планирования и проведения таких операций. В самом начале Литва предложила, что мы даем пять своих воздушных часов для гуманитарных и эвакуационных возможностей. Я думаю, что это серьезный вклад. Ни о каком другом практическом участии Литвы в операции речи не идет.
- Чем Вы объясните такое единодушие западной коалиции в отношении событий в Ливии. Ведь были и другие конфликты ранее, не менее серьезные, однако Запад не реагировал так, как реагирует сейчас?
- Один европейский дипломат недавно сказал: это вам Ливия кажется далекой, для нас она также близка, как для вас Калининград. Вот вам и весь ответ.
- Во время своего недавнего визита в Калининград глава МИДа России Сергей Лавров обронил упрек в сторону Литвы, сказал, что Литва не столь активна в вопросе отмены виз для калининградцев, как Польша. Как бы Вы ответили на этот упрек?
- Я с ним встречался, и мне он ничего такого не говорил. Я не буду это комментировать, но могу лишь сказать, что еще в 2009 году был согласован текст договора об упрощенном приграничном движении. В этом году наши переговорщики снова встречались по техническим вопросам. И все это было согласовано с ЕС, но Россия поднимает условие: давайте сделаем это все для всей области. Мы говорим: извините, регламент ЕС не изменился. Мы не против, но регламент не поменяли.
Изменение регламента – это долгий процесс, и россияне это прекрасно знают. Россия прекрасно ориентируется в процессуальных вопросах ЕС. Если бы в 2009 году был подписан тот договор, то уже почти 2 года россияне и литовцы могли бы пересекать границу в радиусе 50-ти километров. Работа над изменением регламента длится уже два года, сколько еще потребуется – неизвестно.
- К чему тогда поднимать этот вопрос?
- Поэтому я смотрю достаточно осторожно на такие утверждения. Литва официально сказала, что не имеет ничего против, если это (безвизовый режим) распространится на всю Калининградскую область, если это будет сделано по регламенту и согласно всем правилам. Наша позиция очень ясная. А какой быть активности – процессуальные вещи. Ты не можешь быть в ЕС, когда происходят такие вещи, ни активнее, ни пассивнее. В таком случае, можно говорить, что Испания менее активна по этому вопросу.
- Авария на АЭС «Фукусима-1». Каким образом кроме международных структур Литва может повлиять на строительство АЭС рядом со своими границами? И можно ли в принципе повилять на решение России и Беларуси?
- Выводы глав ЕС очень ясно говорят и обязывают Комиссию совместно с национальными регуляторами подготовить методологию, как проверять АЭС внутри ЕС, и у его пределов, вокруг ЕС. Это стало задачей всей Европы, гарантировать радиационную безопасность и все требования по безопасности окружающей среды. Это серьезный шаг. Трагедия на «Фукусиме» дала Европе сильный толчок, чтобы серьезно озаботиться энергетической безопасностью. Поэтому я думаю, что это начало серьезного и очень ответственного процесса с соседями. Но теперь разговор уже будет с ЕС.