Об этом и многом другом в рамках открытой лекции по случаю дня рождения Вильнюса, организованной Литературным музеем имени А.С. Пушкина, рассказал завкафедрой русской филологии Вильнюсского университета (ВУ) Павел Лавринец.
Имперская Вильна
"Каким был Вильнюс во второй половине XIX века и в начале XX века? Это было время, когда город быстро развивался – так быстро, как никогда ранее, как ни в какой другой период. Стали появляться новые технологии, развитие промышленности, новые изобретения – все это сказывалось на жизни столицы", – так свое выступление начал ассоциированный профессор ВУ.
Он напомнил собравшимся, что, мол, то, что сегодня мы понимаем как центр столицы, больше 150 лет назад считали окраинами.
"В годы правления великого князя литовского и короля польского Александра [Ягеллончика], женатого на дочери великого князя Московского Ивана III Елене Ивановне, город заканчивался за крепостной стеной".
Что касается этнического состава, на заре XX века литовцев в столице губернии было очень мало.
"До 1915 года город внешне выглядел полностью русифицированным. Все названия улиц <...>, русские названия… Город был гораздо меньше по площади, но и плотность населения была другая, жителей было меньше, чем сейчас. По данным переписи 1897 года – первой всеобщей переписи Российской империи, – в Вильнюсе проживало около 153 000 человек. Национальный состав был совсем другим – не таким, как сейчас. Больше всего в городе было евреев – они составляли 40 процентов от населения, то есть свыше 61 000 человек. <...> 31 процент составляли поляки, русские – 20 процентов, белорусы – четыре, а литовцы – два", – поделился статистической информацией П. Лавринец.
"Чтобы лучше понимать город того времени, получается, что, взяв десять человек, четверо из них были евреями, трое – поляками, двое – русскими и так далее", – говорит спикер.
Правда, спустя десять лет эти цифры немного изменились, а население самого города увеличилось примерно на 50 000 человек.
"В 1909 году местная вильнюсская администрация провела собственную перепись – для своих нужд <...>. Количество поляков и евреев практически сравнялось. Поляков было даже больше – почти 38 процентов, а евреев – 37 процентов. Русских – 20 процентов. К слову, православных и старообрядцев посчитали отдельно. Первых, согласно переписи, было 18 процентов, вторых – два. Вероисповедание тогда вообще играло куда больше значения, чем национальность", – указывает филолог.
"Если для всей Российской империи очень важным стал 1905 год (Первая русская революция – Прим.), то для Вильнюса и всей Литвы значимым стал и 1904-й. В этом году – за год до революции – в Литве началась либерализация. Разрешили печать латинским шрифтом. Запрет действовал 40 лет – его ввели после восстания 1863 года. Почему это произошло? Думаю, отчасти это связано с тем, что у гражданского губернатора Виленской губернии Петра Веревкина, который до этого был Ковенским губернатором, были хорошие отношения с Пятрасом Вилейшисом – инженером, который, вполне возможно, был первым литовским миллионером. Он разбогател на строительстве железнодорожных мостов, вернулся в Вильнюс, построил здесь фабрику по производству металлических изделий. Он принимал на работу литовцев <...>, хотел, чтобы в городе их было больше, чтобы литовцы перестали быть только крестьянами. В выходные дни он раздавал своим рабочим лишние копейки, чтобы те вместе с женами шли в Бернардинский сад – в Летний театр и громко переговаривались. Он хотел, чтобы люди слышали, что, мол, в городе много литовцев, что они не чужды культурным развлечениям", – повествует лектор.
Кстати, в отличие от литовской печати, выпускать газеты и периодические издания на польском языке на территории современной Литвы власти разрешили лишь спустя год – в 1905 году, да и то это стало результатом революции. До этого действовал запрет.
"Никаких польских периодических изданий с 1864 года здесь быть не могло. В Польше – да. Но ни Виленская, ни Ковенская, ни Гродненская губернии в состав Царства Польского не входили… Скажем, в 1898 году праздновалось 100-летие со дня рождения Адама Мицкевича. В Варшаве памятник поэту открыть разрешили, а в Вильнюсе – нет, хотя (местные – Прим.) очень хотели. Власти исходили из той установки, что доминирование польской культуры в крае – это что-то наносное, поверхностное и чуждое <...>, поэтому с польским влиянием боролись", – говорит завкафедрой.
Здесь русский дух
Можно утверждать, что в этнических литовцах, которые в публичном пространстве до определенного времени не были заметны и проявляли себя не так ярко, имперские наместники видели ситуативных союзников, когда речь шла о борьбе с доминированием польской культуры. Отдельного внимания заслуживает разговор о том, как Российское государство воспринимало Литву в целом и Вильнюс в частности, рассуждает Павел Лавринец.
"Удивительный феномен. Почему-то для русского национального самосознания Вильнюс играл какую-то особую роль. Практически весь XIX век стремились доказать, что Вильнюс – это исконно русский православный город, что поляки – какие-то чужеземцы и пришлые, имеющие мало отношения к этому краю – чуждые коренным основам исконного населения края. А какое исконное население края? Литовцы, которые считались славянами, очень близкими по языку и обычаям русскому народу. И на этом основании пытались приспособить "гражданку" – кириллицу, чтобы она использовалась вместо латинского алфавита в литовском языке", – раскрыл особенности проводимого властями курса лектор.
На заре XX века столицу Виленской губернии формально действительно можно было назвать русским городом.
"Внешне город выглядел едва ли не вполне русским. Русский характер городу придавала полностью русифицированная топонимика – все названия улиц и местностей, вывески на русском языке... Сейчас нам кажется, что наружная реклама – явление наших дней. На самом деле, на старых фотографиях на той же Диджиойи (Большая улица), которая считалась очень торговой, живого места не было. Балконы были завешаны вывесками, в придачу ко всему стояли рекламные щиты", – добавил спикер.
Правда, сделал оговорку П. Лавринец, в еврейских кварталах очень много вывесок было на идиш.
"Российское правительство предпринимало много усилий, чтобы русифицировать евреев, но большую роль все равно играло еврейское образование. <...> Для них нужно было писать вывески и на идиш, так как с русским у многих было не все хорошо", – говорит он.
Помимо всего прочего, перед Первой мировой войной в Вильнюсе действовало сразу три русских литературных общества.
"Одним из них руководил известный психиатр Николай Краинский. В одно время – на протяжении трех лет (1902–1905) он был директором психиатрической лечебницы в Новой Вильне. Эта была крупнейшая лечебница в Российской империи, построенная по последнему слову тогдашней техники – с таким новым взглядом, новым отношением к умалишенным и психически больным. Что они – не звери, что их надо содержать в человеческих условиях и тому подобное. Краинский писал удивительные трактаты", – отмечает университетский преподаватель.
Включите свет
Когда речь заходит о развитии города, особо занимательной, по мнению профессора, является тема уличного освещения. Об аспектах появления и изменения осветительной системы литовской столицы большинство из нас знает очень мало, тем интереснее собравшимся было слушать.
"Электричество в Вильнюсе появилось в 1903 году. Спрашивается, как город освещался до того? Если попытаться представить, как выглядел ночной город, то была сплошная темень. В окнах темно, фонарей нет… У Вильнюса была такая нехорошая репутация. Рассказывают, что Николаю I, который не любил город – считал, что здесь какие-то польские заговорщики плетут заговоры, – кто-то рассказал, что литовское название Вильнюс связано со словом „velnias“ (черт или дьявол – Прим. Перев.). И Николай I, хотя, может, это анекдот, собирался, мол, переименовать Вильну в Чертов град", – делится знаниями профессор.
Уровень преступности в городе был и так довольно высок, а кромешная тьма не способствовала улучшению ситуации. В связи с этим власти решили исправить положение за счет централизованного освещения. Двигателем процессов стал генерал-губернатор Михаил Муравьев.
"При прежних генерал-губернаторах жителям было приказано в ночное время ходить с фонарями, чтобы городовые в будках хотя бы видели, что кто-то идет. А при негодяе и вешателе Муравьеве все переменилось. Муравьев распорядился, чтобы улицы Вильны освещались фонарями. С 1864 года. Первые из них кое-где появились еще в 1863 году с такой смесью из скипидара и спирта, но с 1864 года уже установили газовые фонари. <...> Вильна стала вторым городом в империи (после Санкт-Петербурга) с передовым по тем временам освещением. В городе было 307 фонарей", – рассказал оратор.
