Сегодня Дмитрий и его жена в безопасности в Литве, пытаются найти себя в литовском обществе и построить новую жизнь. Они надеются, что их родина когда-нибудь снова станет свободной, у людей появится право выбрать президента, право выбрать, что слушать, что делать, право работать не за копейки, право на счастье. Итак, история Дмитрия Каранкевича.
— Почему вы присоединились к протестующим против режима Александра Лукашенко?
— В мае прошлого года я присоединился к штабу кандидата в президенты Республики Беларусь Виктора Бабарико и начал собирать подписи в его поддержку. Также я записался в независимые наблюдатели на своем избирательном участке и с этого момента я уже не смог остановиться и продолжил свой путь в протестном движении. Я создал Телеграм-канал, в котором рассказывал о том, что происходило в нашем городе, призывал людей продолжать сопротивляться режиму, рассказывал о том, что продолжается сопротивление, о преступлениях силовиков.
— У вас и других белорусов была мечта, что Лукашенко уйдет?
— Мы не мечтали, у нас была надежда. На что? На то, что сменится власть и мы выберем того человека, которого захотим.
— Как выглядели выборы?
— Независимых наблюдателей на избирательные участки не допускали, не давали возможности даже со стороны наблюдать за ходом избирательной кампании. Максимум, что мне удалось сделать - в течение трех часов наблюдать за тем, как проходили выборы: кабинки не зашторивались, более того, это даже невозможно было сделать, потому что шторки были закреплены, люди пытались закрываться, но не могли этого сделать. Тайна голосования была нарушена полностью.
— Когда вы попали в поле зрения силовых структур режима?
— 10 ноября ко мне пришли сотрудники ГАИ, начали стучать в забор и сообщили, что якобы поступила жалоба на машины, припаркованные у моего дома. Я подошел поближе к выходу с моего участка, в этом момент ко мне подскочили двое человек без формы, в гражданской одежде. Не представляясь, они заломили мне руки и вывели со двора, заковали в наручники, хотя никакого сопротивления я не оказывал.
Сразу после задержания меня завели в дом и начали обыск, в какой-то момент начали запугивать, при этом присутствовала моя беременная жена. Один из мужчин сообщил, что является сотрудником ГУБОПиК (Главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией МВД – ред.), документов при этом он никаких не предъявил, этот человек сказал мне: “сейчас мы тебя завезем в лес”. Такие слова подразумевают, что с человеком в лесу или куда бы его не завезли, могут сделать все, что угодно, и никто об этом ничего не узнает. Грубо говоря, мне угрожали расправой.
— Как на это все отреагировала жена?
— Она была напугана и шокирована.
— Что произошло после задержания и обыска?
— Меня посадили в легковой автомобиль и доставили в РУВД (Районное управление внутренних дел милиции – ред.) Солигорска, где на протяжении восьми или девяти часов без перерыва происходил мой допрос. Мне не дали возможности ни отдохнуть, ни попить воды, ни сходить в туалет, вопросы беспрерывно сменялись угрозами и так продолжалось час за часом. Во время допроса они угрожали моей жене и дочери, чтобы заставить меня рассказать все, что я знаю, начать с ними активно сотрудничать, выдавать людей.
Допрос закончился тем, что меня на два часа бросили в одиночную камеру размером метр двадцать на метр пятьдесят, так называемый «стакан». Помещение из бетона, с бетонной лавочкой, на которой из-за холода невозможно было сидеть.
— Что было дальше?
— Меня переместили в камеру изолятора временного содержания, хотя камера была рассчитана на восемь человек, находился я там один. В помещении было холодно, потому что была открыта форточка, закрыть которую из камеры невозможно – из-за решетки. С другой стороны, в какой-то степени это сыграло мне на руку, потому что камера была обработана хлоркой до такой степени, что в ней невозможно было дышать. Хлор выедал глаза и легкие! Благодаря тому, что форточка была открыта, я практически всю ночь под нею и провел. Так прошла ночь, в 6.00 утра на всю катушку включили гимн Беларуси, потом просто включили музыку. На полную громкость радио работало до самого вечера.
На второй день меня опять вызвали на допрос, который продолжался часа два, во время него меня снова пытались заставить сотрудничать, и я решил пойти на хитрость – сделать вид, что на него соглашаюсь, при этом я никого не выдал, но обещал, что буду сотрудничать, если окажусь на свободе. К счастью, моя хитрость удалась – спецслужбы поверили, что я готов с ними сотрудничать. Меня заставили записать видео, в котором я рассказал о том, что вел Телеграм-канал и обратился к людям с просьбой не заниматься такой деятельностью. Думаю, что большинство белорусов понимает, что это было сделано по принуждению в силу определенных обстоятельств.
После допроса меня отправили в другую камеру, двухместную, но в ней я также находился один. В камеру ко мне закинули вещи, по которым ползали вши, когда я попросил убрать их, в ответ услышал: “пускай лежат там”. Чтобы вши не расползись по камере, я все это тряпье закинул в умывальник и постепенно вымывал паразитов. В одиночной камере я провел восемь суток, но не подряд, так как ко мне периодически “подселяли” разных людей. В течение двенадцати дней мне запрещалось с 6.00 утра и до 22.00 вечера находится на кровати либо лежать. То есть я мог либо сидеть на стуле, либо ходить по камере. Всего же в общей сложности в заключении я провел восемнадцать дней.
— За нарушение запрета лежать на нарах в дневное время суток грозили какие-либо санкции?
— Лично я этот запрет не нарушал, но позже я узнал, что было с теми, кто его нарушил. Людей в легкой одежде выгоняли на несколько часов в тюремный двор, а поскольку, напоминаю, дело было осенью, в ноябре – после такой прогулки начинались серьезные проблемы со здоровьем.
— Как отреагировала семья на ваше возвращение?
— С радостью, потому что они не ожидали, что меня отпустят.
— Почему вы приняли решение уехать из Беларуси?
— Свободным я был временно, рано или поздно за мной снова бы пришли, к тому же я не хотел работать на режим, сообщать о людях в органы безопасности. Уехать я решил также и потому, что на жену и на дочь власти начали психологически давить, супруге угрожали тем, что отнимут ребенка, в дальнейшем могли бы отнять ребенка, которого она должна родить. Мы приняли решение: как только супруга покидает территорию Беларуси, я тоже еду к ней. И вот я здесь, в Литве.
— Какие чувства у вас сейчас вызывает ваша родина, Беларусь?
— Чувство опасности, тревоги за тех близких людей, которые в силу тех или иных обстоятельств продолжают там оставаться. Хотел бы я вернуться? Пока у власти остается Лукашенко, для меня это опасно, а так… Да, конечно, хотелось бы.
— Чтобы вы хотели сказать Лукашенко?
— Тебе пора уходить.
Текст подготовлен благодаря поддержке Пулитцеровского центра освещения кризисов
