— Сергей, что бы вы сказали тем русским, полякам и литовцам, которые считают, что Лукашенко - отличный президент, заботится о Беларуси и ее жителях, а жизнь на вашей Родине гораздо лучше жизни в Литве?
— Тем литовцам, которые считают, что мы там поднялись ни за что и пытаемся развалить свою страну, я предлагаю поменяться местами: давайте я поживу на вашем месте в Литве, а вы - на моем в Беларуси. Думаю, что не позднее, чем через год вы будете убегать из Беларуси без штанов, только чтобы быстрее добежать сюда, чтобы не оставаться там. Это я вам гарантирую на все сто процентов.
— Когда вы начали понимать, что с Лукашенко и его методами управления что-то не то?
— Выезжаешь в Литву, Польшу видишь, как люди могут жить, в нормальной стране, и ты просто понимаешь, что мы, белорусы, шагнули в свое время куда-то не туда, и поэтому тот выбор, ту ошибку надо исправлять. По этой причине идешь на митинг и думаешь: мы победим, все будет хорошо, хотя бы мои дети будут жить хорошо в этой стране.
— Вы с самого начала принимали участие в протестах?
— До 12 августа, пока меня самого не схватили, не избили и я из-за этого не попал в больницу, до этого момента я был, скажем, таким диванным “протестуном”. Мог возмущаться в интернете, с кем-то поговорить на улице об этом, но так, чтобы конкретно ходить на митинги и выступать… В тот день (когда задержали) мы же не на митинг пошли. Мы пошли просто подавать бумагу против того, что начало твориться, что начали убивать людей, мы сделали обращение к нашим властям, к местным властям и пошли - я, мой брат и два моих друга,- чтобы занести его в сельсовет.
— Вас задержала милиция?
— Нас задержал ОМОН. Когда мы собрались в одном месте и двинулись туда (в сельсовет), чтобы занести это обращение, подъехал бусик, выскочили шесть-семь омоновцев в масках при всей амуниции. Мы сразу легли на землю без их помощи, потому что я уже был наслышан о том, что они делают. Начали избивать уже там, возле машины, потом в машине по пути в РУВД (районное управление внутренних дел). Короче говоря, после встречи с ними я стал ярым "протестуном". До этого я воспринимал… Ну говорят люди, что кого-то бьют, пока сам не попал - я не верил… Скажем так, считал, что информация преувеличена. Может быть, верил, что кто-то где-то там получил немного, но пока ты сам не попадешь в эту ситуацию, пока ты не прочувствуешь на себе, что такое преступная власть... Когда ты лежишь такой здоровый добропорядочный мужик, ты законопослушный гражданин, и тебя прямо в милиции, на территории РУВД, органа, который должен защищать людей, кладут лицом в землю, месят этими дубинками, на тебе, например, прыгают и ты лежишь… Голова даже в тот момент не может принять, что это происходит именно с тобой, что так вообще может быть.
— Что с вами и вашими друзьями происходило дальше?
— Мы вчетвером лежали между двух этих сидений, нас туда впихнули, впрессовали, на нас все ехали. Только один омоновец ехал за рулем, а все остальные сидели на нас, просто залезли на нас. Получается, что я еще так попал… первого погрузили Сашу Гримайтя, потом Виталика, потом Витю и меня. Когда погрузили самого последнего, то у меня ноги торчали, не вмещался, наверное. И он (омоновец) стал бить дверями по моим ногам и орет: "убирай". Я ему мычу, потому что говорить уже ничего не могу, прямо на моей голове сидит человек, у меня нет места, он каким-то невероятным образом выкрутил ноги, завязал чуть ли не в узел, двери закрылись, и мы поехали.
— Вас продолжили избивать в автомобиле?
— И в машине было… Ладно я, они на мне вдвоем сидели и им, может, было неудобно меня бить, но и то… один взял и вот так начал мне волосы на голове костяшками пальцев тереть, лохматит, а второй говорит: "подпаливай, подпаливай". Я этого не вижу, но ведь чувствую, слышу, что щелкает, думаю, блин, это ведь зажигалка, вот-вот мне волосы подпалят. Я с каким-то невероятным усилием освободил руку, потому что они у меня сзади, высовываю ее, чтобы закрыть голову, а он берет меня за палец и выкручивает его со всей силы, надорвал мне тогда ноготь и говорит: "животное, что ты закрываешься". Ну как я не буду закрываться, он же мне волосы хочет подпалить!
А, например, Саша Гримайть, его били так, что звуки уже хлюпающие были: возьми мясо сырого кусок и бей кулаком, там уже такое вот… Он уже просится, говорит: "ну не бейте меня больше, у меня все болит", а они его лупят с еще большей жестокостью. Омоновцы его били больше всех, потом в РУВД его на опрос тянули под руки два милиционера. Саша еле передвигал ноги, они тянулись. Саша говорит: "не бейте меня парни, меня уже тошнит".
— Вас продолжили избивать?
— На подъезде в РУВД дежурили люди, наши волонтеры… Когда мы остановились во внутреннем дворике РУВД, омоновцы сказали нам, что если хоть пикнем один раз и нас услышат люди, которые там стоят, то они вывезут нас в лес и больше нас никто не найдет. Омоновец меня вытащил за ноги, я сразу упал, сказал "руки за голову", а потом передумал и говорит: "руки за спину". Чуть позже омоновец просто оттащил меня за ноги и положил там, где ему надо, наверное, человека два, ну, я так понял по ударам, в это время месили меня и других ребят дубинами.
— Вам было страшно?
— Больно, страшно, обидно, и ты такой просишься, говоришь: "Все, все я лежу, я не сопротивляюсь". И потом с их стороны - куча мата, оскорбления, избиения. Так нас всех положили на асфальт, нам сказали лежать и смотреть просто в землю. Ну сколько ты так пролежишь с руками за спиной. Во-первых, руки дрожат от напряжения, когда так лежишь пробирает дрожь, потому что это неестественная поза для человека. Смотреть все время вниз ты не можешь, очки у меня были в руке, потом, когда падал, успел их нацепить, но это было лишнее. Я лежал, шея затекла, и я положил голову набок, чтобы было легче. Омоновец подошел: "Поверни голову, я сказал".
Я повернул голову назад, уткнулся носом в землю, потом мне показалось, что они отошли покурить или что… Мне же снизу не видно, шея у меня снова затекла, и я снова в другую сторону голову чуть-чуть повернул, а омоновец, видимо, стоял ждал, подошел, наступил мне ногой на лицо: "Я сказал тебе повернуть голову". При этом раздавил очки. Когда они хрустнули, может, он подумал, что у меня череп хрустнул, и потом стоит такой и говорит: "Извини за очки".
— Что сделал начальник милиции?
— Ну вот мы лежали некоторое время, потом вышли из РУВД какие-то люди, задавали вопросы, кричали: "Зачем организовали митинг". Но как только начинаешь говорить, что митинг мы не организовывали, а несли обращение в органы власти, сыплется град ударов. Тебе ничего не дают сказать, на каждое слово – град ударов. Потом вышел начальник РУВД, сказал: "Cейчас я буду задавать вопросы, если кто-то из вас заставит меня повторить вопрос дважды - почувствуете, чем это грозит". И первый же вопрос Виталику… Мы все лежим лицом вниз, ты же не знаешь, к кому он обращается, потому что он стоит сзади, и Виталик говорит: "Вы мне?" И его сразу начали бить. Начальник милиции потом уже сообразил, что надо хотя бы как-то фамилию называть, к кому ты сейчас обращаешься, так как люди лежат на земле к тебе спиной.
Потом я попал в больницу, из больницы сбежал, потому что мне передали, что как только мне станет лучше, они меня заберут назад в камеру в милиции. Они даже меня не хотели отдавать из камеры, у меня лицо в крови, рассечена бровь, голова кружилась, было сотрясение мозга. Я думал, что сломаны ребра, мне месяц после этого трудно было дышать. Оказалось, что когда они на мне прыгали, растянули межреберные связки.
— Как вы оцениваете то, что произошло с вами?
— Это самое большое унижение за всю мою жизнь. Самое, потому что до этого момента какие-то там передряги, проблемы, споры с кем-то — это все ничто по сравнению с тем, что тебя растоптали как человека, как личность. Ты чувствуешь себя не лучше, чем какая-то скотина в том же колхозе, которую понукают электрошокером: куда идти, где пастись и что делать. Реально ассоциируешь себя с кем-то, кому далеко до человека. Жизнь в XXI веке в центре Европы, где человек каждый день на всякий случай носит с собой в сумке тюремный пакетик. Привет, Северная Корея!
— Когда и почему вы приняли решение бежать из Беларуси?
— После побега из больницы я стал ходить на все митинги подряд, на одном из них на нас набежали омоновцы и стали дубасить всех подряд. У меня был в руках наш белорусский флаг на палочке, и когда группа людей в масках стала нас избивать, я стал просто отбиваться, а это в Беларуси тянет приблизительно на лет восемь. Поэтому решение бежать в Литву я принял молниеносно и на следующий день был уже здесь. Через четыре часа, в тот же день, как я пересек границу, в мой дом, где я прописан, в деревне, ломали двери. Такое ощущение, что там пол-армии приехало меня хватать, такого большого и опасного бандита. И милиционеры, и какие-то там сотрудники органов в гражданском.
— Границу с Литвой вы пересекли беспрепятственно?
— На тот момент меня, видимо, еще не внесли в базу подозреваемых, поэтому да, я на автобусе спокойненько приехал в Вильнюс.
— Жена ваше решение бежать в Литву поддержала?
— Жена, понятное дело, поддержала мое решение уехать, потому что сказала, что лучше, чтобы я был на воле, чем в тюрьме. И неизвестно, как все это в тюрьме еще закончится, поэтому однозначно хорошо отреагировала.
— Оказавшись в Литве, вы чувствовали себя в безопасности?
— Были сообщения с так называемых "однодневных" аккаунтов в Фейсбуке или ВКонтакте, смс-ки на телефон приходили, смысл такой: "Достанем тебя и в Литве, и поедешь домой в багажнике". Я так думаю, что это невозможно, потому что в Литве работает и правосудие, и закон, но все равно морально это давит.
— Последствия ареста и избиений прошли для вас бесследно?
— Я в Норвегии проходил таможню на машине, и у них есть процедура досмотра, я как раз на нее попал. Один из этапов досмотра - это когда тебя заводят в отдельную комнату, так называемую комнату ожидания, в ней только одна скамеечка, вмурованная в стену, то есть она очень похожа на так называемый "стакан", в котором я сидел в РУВД, когда меня туда поместили. Я почти месяц провел в Литве, в Норвегии и Швеции, но когда меня закрыли в камеру, я испытал такой психологический удар… Я думал, что уже забыл все, что было, и психологическая травма отсутствует, но вот когда я сел и подумал о том, как все похоже… Сижу почти как в камере РУВД, у меня началась паника, что сейчас откроются двери, ворвутся эти в масках с дубинками и начнут меня избивать. Я потом писал жалобу в таможню, что не надо так с людьми: выгоните меня на улицу, предоставьте мне любую другую комнату, где будет телевизор, кофе и все остальное, только не надо держать в такой комнате ожидания. Я вышел из этой комнаты ожидания и у меня тряслись руки, поэтому я не могу сказать, что для меня все эти избиения и пытки прошли бесследно.
— Какие эмоции и чувства после бегства в Литву у вас вызывают люди в полицейской форме?
— После приезда я еще неделю боялся вашей полиции по старой памяти. Старался обходить, чтобы не дай бог с ними не встретиться. Более того, полицейских у вас нигде не видно, полиция появляется только там, где она нужна. Не так, как у нас, когда милиция ходит по улицам и им требуется страх людей, чтобы все видели – мы тут, мы тут! Например, один раз уже в Паневежисе я повстречался с полицейскими на выходе и у меня щелчок – блин, свернуть куда-то, что делать, чтобы только с ними не встретиться. Сработал инстинкт самосохранения, это потом я уже успокоился, все немножко позабылось. Теперь я смотрю на все и понимаю, что и правоохранительные органы могут быть другими, не такими, как нам в Беларуси рисуют. Полицейских может быть гораздо меньше, и они будут справляться со своей работой, не будут избивать людей.
Текст подготовлен благодаря поддержке Пулитцеровского центра освещения кризисов.