Delfi: Во всех существующих на данный момент исследованиях и публикациях о нынешнем белорусском политическом кризисе говорится, что его истоки связаны, помимо прочего, с реакцией властей на пандемию Ковид-19. В чем вы, - как врач-инфекционист, - видите особенности превращения пандемии из медицинской проблемы в политическую именно в Беларуси?
Никита Соловей: На мой взгляд, основная причина, сделавшая COVID-19 политической проблемой в первую волну заболевания в марте-апреле 2020 года, – попытка в высших эшелонах власти публично отрицать наличие проблемы пандемии как таковой. Конечно, это насторожило и возмутило часть населения, которое способно анализировать по данным из СМИ и других источников информации, что уже происходило с коронавирусной инфекцией в других странах, заставило активизироваться волонтеров и, вероятно, послужило во многом пусковым фактором для последующего объединения гражданского общества.
В то же время, несмотря на вроде бы "несерьезное" отношение к коронавирусу, на самом деле уже в марте-апреле Министерством здравоохранения и некоторыми высшими должностными лицами предпринимались существенные меры по борьбе с коронавирусной инфекцией (полномасштабное задействование ресурсов санитарно-эпидемиологической службы для раннего выявления и отслеживания контактов, перепрофилирование стационаров, закупка необходимых лекарственных средств, средств индивидуальной защиты, дополнительного количества аппаратов для респираторной поддержки, обучение специалистов работе с новой инфекцией и т.д.). То есть, вроде бы проблемы как таковой и нет, и никто от COVID-19 у нас не умрет, но к борьбе с вирусом уже вовсю готовились, и во многом это позволило в итоге уменьшить разрушительные последствия пандемии.
- Каковы возможности Министерства здравоохранения влиять на принятие решений в связи с пандемией в Беларуси? Например, людям, не живущим в США, но минимально следящим за новостями, известно имя главного инфекциониста США доктора Энтони Фаучи и других врачей в разных странах, которые вступают в публичную дискуссию с властями, отстаивая свои решения. И, кроме того, регулярно, - а в некоторые периоды в течение 2020 года и ежедневно, - они общались с жителями страны напрямую, используя все возможные медийные площадки, объясняя ситуацию и необходимость тех или иных мер безопасности. И, кстати, делают это и сейчас.
- Мне неизвестны детали о возможностях Министерства здравоохранения в нашей стране влиять на окончательное принятие решений в связи с пандемией. Но мне кажется, что все предлагаемые решения все равно проходят через "политическую призму" и в итоге остаются лишь те, что целесообразны не только с позиций общественного здравоохранения, но и из политических соображений.
И если вначале мы видели попытки Министерства здравоохранения активно рассказывать о ситуации, проводить брифинги и стримы, честно давать информацию о заболевших, то впоследствии буквально за 1,5-2 месяца все кардинально изменилось, брифинги представителей Министерства здравоохранения с прессой стали проводиться реже, статистическая информация о заболеваемости и смертности подавалась в общем виде, без разбивки по регионам, все выступления специалистов в СМИ должны были согласовываться с пресс-секретарем министерства и т.д.
Конечно, без публичных дискуссий между специалистами системы здравоохранения и властями трудно зачастую найти оптимальное решение возникающих проблем, но я считаю, что в настоящий момент рассчитывать на это у нас является утопией.
- Многие страны сейчас ужесточают карантин, вводят комендантский час в вечернее и ночное время. В то же время в Беларуси, как сообщают государственные СМИ, уже переводят специально организованные ковидные отделения в больницах в обычный режим работы. И все это на фоне гораздо более высокого, чем весной, количества заболевающих и умирающих. Что вообще происходит, как это можно объяснить?
- Да, действительно, вторая волна коронавирусной инфекции в стране была гораздо серьезней первой, это видно, в том числе, и по официально публикуемым данным заболеваемости и смертности. Однако в настоящее время мы действительно видим существенное снижение заболеваемости COVID-19 в разных регионах страны, в том числе и в Минске: меньше обращается пациентов в поликлиники и за скорой медицинской помощью, меньше тяжелых пациентов госпитализируется в стационары.
Мы не знаем, с чем именно сейчас это связано, возможно, это очередной естественный спад "второй волны". Однако расслабляться точно рано. Возможна ситуация, когда спад заболеваемости будет долгим и стабильным. А возможно, когда сразу начнется следующий подъем. И нельзя исключать, что он может быть обусловлен появлением на нашей территории новых вариантов-мутантов коронавируса, способных к более быстрому распространению в популяции, чем их предшественники.
- Насколько уместна для описания ситуация гуляющая в соцсетях присказка "если не делать тестов, то и коронавируса и не будет"? Многие белорусы жалуются на то, что при наличии симптомов (например, отсутствие обоняния) им не делают тесты, не ставят диагноз "коронавирусная инфекция". Есть ли гласные или негласные инструкции для врачей по этому поводу?
- Наверно, имеется в виду, что в официальную статистику попадают только лабораторно подтвержденные случаи коронавирусной инфекции. Соответственно, если пациента не протестировать, то и официальный диагноз COVID-19 ему выставлен не будет. Вместо этого врач напишет "острое респираторное заболевание" или "острая респираторная вирусная инфекция" или "внебольничная пневмония". Я не знаю о наличии каких-либо официально изданных инструкций органов здравоохранения, ограничивающих врачей в тестировании пациентов с вероятной COVID-19. Большинство пациентов, которые имели проблемы с нарушением обоняния и вкуса и впоследствии попали на консультацию / лечение ко мне, все же были протестированы амбулаторно.
Однако мы должны понимать, что возможности тестирования не безграничны. Мы лимитированы количеством лабораторий и специалистов, способных выполнять ПЦР, количеством закупаемых тестов для ПЦР, выявления антигена коронавируса, антител к нему, временем выполнения одного исследования и т.д. И поэтому не только в Беларуси, но и во многих других странах приоритет в тестировании отдается прежде всего пациентам, болеющим более тяжело (госпитализированным, амбулаторным с пневмониями, получающим иммуносупрессивную терапию).
Также часть тестирований производиться по эпидемиологическим показаниям для предотвращения распространения инфекции в учреждениях здравоохранения (например, при плановой госпитализации для оперативного вмешательства, химиотерапии и т.д.). Если остаются возможности, то далее тестируются уже более широкие массы людей. В идеале мы бы рады тестировать на COVID-19 всех желающих, но технически пока это недостижимо, поэтому и приходится выбирать.
- Известно, что скорость распространения коронавирусной инфекции зависит от ряда факторов. Чем так уж отличается Беларусь от, например, соседней Литвы, где официально фиксируется более высокий уровень заболеваемости коронавирусной инфекцией?
- Не могу ответить на этот вопрос, так как детально не изучал текущую эпидемиологическую ситуацию с коронавирусной инфекцией в Литве. Могут играть роль ряд факторов: количество и плотность населения, количество уже переболевших / вакцинированных к данному моменту времени, противоэпидемические мероприятия (социальное дистанцирование, обязательность ношения масок, гигиена рук), качество выявления и отслеживания контактных лиц и т.д.
- По организации вакцинации и ближайшим перспективам Беларусь сильно отстает от большинства европейских стран. Какова сегодня ситуация с вакцинацией, по вашей оценке, и чего ждать в ближайшем будущем? Как вы оцениваете количество закупленной вакцины? Что даст небольшое количество вакцинированных, как повлияет на общую ситуацию? (17 января в эфире государственного телевидения министр здравоохранения Беларуси Дмитрий Пиневич сообщил, что подписан контракт на поставку 170 000 доз вакцины "Спутник V", из которых пока получено 20 000. Учитывая, что вакцина вводится в два приема, а также исходя из сказанного министром, вакцинировать смогут 85 тысяч человек. Кроме того, глава Минздрава заявил: «примерно с апреля, когда мы закончим вакцинировать именно те уязвимые, скажем так, контролируемые наши группы — это медработники, педагоги, сотрудники транспорта, торговли, и работники СМИ, потом начнем работать и по другим группам».)
- Возможно, мы сейчас ограничены тем количеством вакцин, которые нам могут продать другие страны. Поэтому принято решение вначале вакцинировать определенные группы, задействованные в оказании медицинских, образовательных, социальных услуг, а затем расширить вакцинацию на остальную часть населения страны. Как повлияет вакцинация небольшого количества вакцинированных на общую ситуацию спрогнозировать сложно, мы знаем только, что чем больший процент населения вакцинирован, тем более контролируемо распространение инфекции в этой популяции.
Сегодня вакцинация в стране только начинается. Будем надеяться, что в ближайшие месяцы появятся альтернативные вакцины, в том числе и из Западной Европы, США, а не только Российской Федерации, и количество закупаемых вакцин существенно возрастет. Очень многие мои коллеги хотели бы вакцинироваться одной из Европейских вакцин, поскольку по ним уже опубликовано множество исследований эффективности и безопасности на больших когортах пациентов, что, конечно, существенно повышает к ним уровень общественного доверия.
- Как вы оцениваете вероятность закупки в ближайшее время для белорусов вакцин других, помимо российских, производителей? Когда смогут привиться все желающие? От кого и от чего это зависит?
- В своем официальном Telegram-канале Министерство здравоохранения сообщило, что ведутся переговоры также с поставщиками 5-6 других вакцин. Поэтому надежда есть. Все желающие смогут привиться в том случае, когда вакцины действительно поступят в страну в большом количестве и не только для выделенных государством групп приоритета.
- Что вам известно о распространении коронавирусной инфекции в тюрьмах, следственных изоляторах, центрах изоляции правонарушителей, где содержатся арестованные на акциях протеста против фальсификации выборов? Есть ли у Минздрава возможности контролировать ситуацию там? Известно, что многие выходят после арестных суток заболевшими.
- К сожалению, из показаний очевидцев, которые находились в заключении по печально известной статье 23.34 (Статья 23.34. Нарушение порядка организации или проведения массовых мероприятий https://kodeksy.by/koap/statya-23.34 - Ред.), мы слышим о практически неконтролируемой ситуации с коронавирусной инфекцией в центрах содержания правонарушителей, следственных изоляторах и тюрьмах.
И действительно, многие переносят COVID-19, будучи там, или заболевают вскоре после возвращения. Отчасти это может быть связано с перенаселенностью камер, не предназначенных для содержания чрезмерного количества арестантов, отсутствием возможности выполнения рутинных гигиенических процедур в полном объеме, влажной уборки, проветривания, неадекватным температурным режимом и т.д.
К сожалению, Министерство здравоохранения не может контролировать ситуацию в учреждениях системы МВД / ДИН, они имеют обособленные и не подчиняющиеся Минздраву медицинские службы. Я считаю, что в ближайшем будущем это надо менять. Система здравоохранения должна быть единой и иметь единое подчинение вне зависимости, где именно оказывается человеку медицинская помощь.
- Есть ли медицинское обоснование запрета на передачи в места заключения из-за эпидемии коронавирусной инфекции? С конца декабря передачи не принимают в Минске в Центре изоляции правонарушителей и в Изоляторе временного содержания на Окрестино в Минске, сейчас аналогичное решение приняли и в СИЗО в Жодино.
- Мне, как специалисту, сложно понять логику ограничения передач в места заключения из-за эпидемии коронавирусной инфекции. Если говорить об особенностях вируса, то он теоретически может сохраняться некоторое время на предметах в жизнеспособном виде, однако можно было бы, например, принимаемые передачи подвергать обработке ультрафиолетовым излучением или выдерживать их "карантин" в помещении в течение нескольких суток. Парадоксально, что запрет на передачи сохраняется, в том числе, и во время декларируемого существенного снижения заболеваемости COVID-19. В этом случае возникает подозрение об использовании заболевания в репрессивных целях.
- Медики стали, наверно, первым большим профессиональным сообществом, которое открыто выступило против насилия в отношении протестующих из-за фальсификации выборов. Понятно, что именно врачи, - что бы ни говорила пропаганда, - своими глазами увидели травмы и ранения вследствие действий силовиков. Но медики выступили, по сути, не только против насилия, но и поддержали требования протестующих – освобождение политзаключенных и новые президентские выборы. Каковы сегодня настроения в медицинской профессиональной среде? Кто и по каким соображениям, по вашей оценке, и сейчас поддерживает протесты, и кто готов, как выразился Лукашенко, «перевернуть страницу»? Каковы эти два групповых портрета, каковы их мотивы? Может их не два, а больше?
- Наверное, я не могу быть объективным, так как выступал против насилия с первых недель августа 2020 года, и примерно 90% коллег из моего окружения также не приемлют насилия и тех ужасных событий, очевидцами которых стали многие из нас. В то же время далеко не все готовы выступить открыто, протестовать, рисковать собственным положением, статусом, работой и, конечно, свободой. Сейчас мы говорим даже не о политике, а об общечеловеческих ценностях, о ценности человеческой жизни, ценности свободы, презумпции невиновности, праве на свободу мнений, передвижений, собраний и т.д.
Что касается классического "портрета" поддерживающих протесты коллег – это, как правило, лица в возрасте 20-50 лет, активно пользующиеся интернетом, умеющие находить и анализировать информацию, определять ее значимость и правдивость, зачастую уже реализовавшиеся в своей специальности.
Наверное, "перевернуть страницу" внутренне не готов никто, но не все могут в этом признаться. Иногда даже самому себе. Я считаю, что в свете произошедших событий не может быть полутонов. Или мы за свет, добро и справедливость, или мы поддерживаем беззаконие, несправедливость и репрессии, в том числе и своим молчанием, и дружно возвращаемся в 1937-й год, чего очень бы не хотелось.
- Насколько серьезен отток врачей из Беларуси? Что вам известно о количестве уже уехавших, тех, кто собирается уехать в ближайшее время? Какие это специалисты, и обойдется ли без них Беларусь?
- Еще до выборов 2020 года из Беларуси наблюдался существенный отток специалистов. Оценить масштабы в абсолютных значениях я затрудняюсь, однако одна из моих коллег, к сожалению, уже тоже уехавшая, подсчитала, что за год только в ее окружении 24 врача эмигрировали. Это могут быть самые разные специалисты, и терапевтического, и хирургического профилей, акушеры-гинекологи, анестезиологи-реаниматологи и другие.
Однако проблема даже не в том, что уедут отдельные специалисты. Проблема, что уезжают молодые, работоспособные, знающие иностранные языки, способные быстро учиться новым технологиям. Это и есть «золотой фонд» нашего здравоохранения, специалисты, которые могли бы принести огромную пользу, развить целые новые направления медицины, если бы остались работать в стране.
Мы можем прийти к ситуации, когда останется только постепенно стареющее поколение опытных специалистов и не имеющие еще существенных знаний и практического опыта выпускники медицинских вузов. В принципе это уже наблюдается в большинстве амбулаторно-поликлинических учреждений даже в Минске. Если не сохранится промежуточной прослойки специалистов, системы обучения и передачи опыта и знаний последующим поколениям медиков, уже через пять-десять лет за качественной медицинской помощью белорусам придется ездить к нашим соседям.
