Жена Тимура, Гедре, – на четверть караимка. У них трое детей. Уже почти десять лет семья живет в Стокгольме, где Тимур работает в крупном банке, но старается как можно чаще приезжать в Литву, в Тракай.
В один из таких приездов мы погуляли с Тимуром по Тракай и узнали, как он работал "караимом" на яхте, что такое настоящая караимская свадьба и кем себя считают его дети.
"Я родился в Вильнюсе, там были школа и разные занятия, а Тракай – это город, где я мальчиком проводил все свое свободное время – здесь на озерах", – говорит Тимур. Для него каждый уголок Тракая наполнен воспоминаниями о счастливом детстве и юности. И хотя городок постепенно преобразовывается, но многое еще сохранилось: вот родная Караимская улица, бабушкин дом и кенеса, вот не раз исследованные развалины старого замка, вот знакомый куст сирени на Капустянке, а вот и замок на острове, куда можно было заскочить – помечтать о рыцарях и попить чай с печеньем в администрации. В детстве Тимур не раз объезжал этот маршрут на велосипеде. Но сегодня мы идем пешком – наш герой вспоминает прошлое и делится размышлениями о том, как в современном мире сохранить свою идентичность, когда ты представляешь народность на грани исчезновения, и как его семье в этом помогает Тракай.
Между "Парижем" и пожарной станцией
Улица Караиму (Karaimų, Караимов, Караимская) – не только центральная, но и главная туристическая улица Тракая. Но для Тимура эта улица родная – в прямом смысле слова. Здесь жили его прабабушка и бабушка, ее двоюродные братья и сестры. Рядом с мостом к замку разбит сквер Симона Фирковича, караимского хазана. Это родной брат прадеда Тимура. А сам прадед – Иосиф Фиркович – был председателем караимской общины.
'Местность особенна тем, что тут с одной и другой стороны – озера, поэтому никуда не убежишь. Машин по улице в моем детстве ездило гораздо меньше, а у меня был велосипед. Так что в Тракай я мог гулять, сколько хочешь и где хочешь – полная свобода, – вспоминает Тимур. – Во-первых, повсюду были родственники, и они, конечно, за нами, детьми, присматривали. А, во-вторых, бабушка установила такое правило: гулять можно от обзорной площадки до пожарной станции. Кстати, эту обзорную площадку и несколько сувенирных киосков в советское время обустроили на земле, отобранной у караимов. Позже тут появились кафе и ресторан. В этом месте всегда встречались местные романтики, потому в народе его прозвали "Парижем"".
Но, помимо, свободы передвижения, лето в Тракае привлекало еще и тем, что сюда съезжались караимские дети со всей Литвы и из Польши. "Лучшие друзья – с детства. Конечно, мы до сих пор поддерживаем тесные отношения. Поскольку нас караимов немного, мы все более-менее родственники, в каком-то поколении братья и сестры", –говорит Тимур.
Подростков отпускали дальше от дома: компанией они бегали на Капустянку – так называли первый остров на пути к замку. Капусту там давно не выращивали, зато был удобный пляж, скрытый от глаз туристов. Еще компания любила отправиться на ночевку на остров – загружали лодки палатками и дровами, плыли на остров и оставались там на ночь.
Юнга и ценный экспонат
Как-то раз осенью Тимур во время очередного велосипедного тура вокруг замка, уже у входа в замок, заметил группу туристов и захотел, как он сам признается, "перед ними как-то выпендриться".
"Я заехал на мостик, к которому пристают яхты, на велосипеде и остановился на самом краю. Но у меня не получилось удержать равновесие – и я упал с велосипеда в озеро. Мне было лет девять. Я еще не умел плавать и начал тонуть, а вода была уже холодная. Один из туристов бросился меня спасать. Я решил, что он был из Каунаса, потому что его жена кричала: «Что ты делаешь, нам еще в Каунас ехать!» А он одетый прыгнул в озеро и вытащил меня. Я в шоке тут же убежал домой и даже его не поблагодарил. Потом родители писали в газетах объявление, хотели его отблагодарить. Но так никто и не отозвался", – вспоминает Тимур.
В другой раз на этом же месте он познакомился с местным яхтсменом Альгисом, который зазывал туристов на свою на прогулку по озеру. "Он меня пригласил в помощники, и каждое лето много лет подряд я плавал с ним на яхте. Ему, конечно, это было выгодно. С одной стороны, лишние руки: помыть палубу, пришвартоваться, поднять-опустить паруса. А с другой стороны, было важно, что я караим. Он представлял меня как ценный экспонат: вот, мол, у меня на яхте настоящий караим. Я рассказывал легенды про караимов и стихотворения на караимском языке – про дождик, про рыбную ловлю. Это было частью развлекательной программы, – смеется Тимур. – Мне уже сорок, а его яхта все еще тут!"
Альгис и вправду по-прежнему дежурит на том же месте, да и внешне, говорит Тимур, совсем не изменился, только яхта у него теперь посовременнее.
Шутки шутками, но для детей караимской общины, которые росли в 90-е годы, регулярно представлять общину перед широкой аудиторией было почти такой же обязательной частью жизни, как и школа. "В 1989 году в Тракае прошел большой международный съезд караимов, и после этого общественная деятельность начала медленно возрождаться, – рассказывает Тимур. – Мы активно участвовали в разных мероприятиях. Тогда танцевального ансамбля не было, но пели песни и декламировали стихотворения. И я был одним из этих детей, которые стояли перед камерами в национальных костюмах на сцене и что-то говорили. Нас – караимских детей – было так мало, что мы должны были все делать".
Тут же, на Капустянке, деревянный памятник князю Витовту напоминает Тимуру об одном их таких эпизодов: "Я с другими детьми выступал и на открытии этого памятника. Это было в 1994 году. И мы, как всегда, читали стихотворения на караимском языке".
Увлечение для ненормальных
Работа "караимом" и юнгой на добровольных началах у Альгиса со временем переросла в более серьезное увлечение. Все то время, которое у Тимура сегодня остается от работы и семьи, он старается проводить на яхте. Это может быть плавание в Средиземном или Балтийском море или участие в регатах в Куршском заливе и даже здесь, в Тракае.
"Литва с точки зрения морского плавания – почти как пустыня. Для яхт на морском побережье у нас только две точки – Клайпеда и Нида. Ближайшие точки, куда из них можно отправиться в плавание – Лиепая в Латвии (10 часов пути) или Гданьск в Польше (24 часа). Это точно надо быть ненормальным, чтобы увлекаться этим видом спорта в Литве! – смеется Тимур. – При этом литовские спортсмены – на мировом уровне, на международных соревнованиях они регулярно занимают высокие места!"
Вот и команда Тимура однажды заняла первое место в одном их этапов регаты в Литве. Но в этом году команде не повезло – сломали мачту. И Тимур с легкой завистью поглядывает на яхты, скользящие по озеру вокруг замка – это одна из последних регат перед закрытием сезона.
Тайны замка и… подводной засолки огурцов
Тимур так много времени в детстве провел в замке и так часто слушал вместе с туристами его историю, что сегодня готов и сам проводить экскурсию. С малых лет его восхищало, что в свое время крепость была неприступна. Сначала, чтобы в нее попасть, надо было пройти через "живой щит" – улицу, где жили неподкупные и исповедовавшие другую религию караимы. А кроме того, когда-то уровень воды в озере был гораздо выше, а потому рыцари в тяжелом обмундировании не могли попасть во внутренний замок. Но даже если попадали, внутри все было устроено так, чтобы ограничить их внутренним двориком: деревянные галереи и лестницы вдоль стен сжигались, а наверх можно было попасть только по двум винтовым лестницам.
"Мне всегда нравились эти узкие лестницы. Ребенком я часто себе представлял, как тут все происходило. Лестница наверх ведь специально закручена по часовой стрелке. Казалось бы, неудобно, но в этом и хитрость: тот, кто идет снизу, у него свободна левая рука. А тот, кто обороняется сверху – у него свободная правая рука", – восхищается Тимур.
Казалось бы, Тимур уже побывал во всех потайных местах замка, но, оказывается, ему есть еще что открывать: "Я всегда мечтал попасть в донжон, главную башню замка. Но она старая, там настолько ветхие конструкции, что туда никого не пускают".
А рядом с донжоном есть старый колодец, который уже давно не используется по назначению. Тимур прекрасно помнит связанную с ним легенду: возможно, этот колодец ведет к потайному ходу, который был специально вырыт, чтобы князь в случае крайней опасности мог отсюда скрыться. "Поэтому путь от этого колодца якобы шел под озером и аж до Вильнюса. Конечно, это скорее всего неправда, но колодец-то есть!" – Тимуру явно не хочется развенчивать легенды, с которыми он вырос в Тракай.
"Когда ты ребенок, ты не задумываешься о том, что у тебя есть, а потому ты все это не ценишь. А когда становишься старше, начинаешь понимать, какое это богатство, – размышляет Тимур. – Сейчас я живу за границей, но хочется больше времени проводить именно здесь, в Тракай. Когда дети вырастут, мы с Гедре вернемся сюда. Будем гулять, плавать на лодке или яхте. Все, что мне нужно, тут есть…"
Свадьба по-караимски
Вернувшись с острова, мы идем как раз вдоль бывших огородов к старому замку. Поскольку его развалины десятилетиями стояли неогороженные, то именно здесь мальчишкам было удобнее всего лазить и играть в разные игры. Но Тимура с этим местом связывают еще и романтические воспоминания: именно здесь прошло их с Гедре первое свидание. Хотя они учились в одной школе и были знакомы буквально с первых классов, их романтические отношения начались во время караимского съезда, прошедшего в 2000 году в Тракае.
Решившись пожениться, Тимур и Гедре согласились устроить настоящую караимскую свадьбу.
Вообще, свадьба в караимской традиции считается одним из самых торжественных праздников в жизни. Это праздник не только влюбленной пары и их семей, а всей общины, объясняет Тимур. В советское время устраивать караимские свадьбы не давали. Последняя традиционная свадьба в 1950 году была у бабушки и дедушки Тимура. После этого, по словам Тимура, на протяжении сорока лет не было ни одной полноценной караимской свадьбы.
Традиция возродилась только в 1990 году. Но поскольку община не такая большая, а жениться традиционным обрядом разрешено только тем, у кого караимская кровь, то подобные свадьбы – большая редкость. Поскольку у Гедре только четверть караимской крови, им с Тимуром пришлось просить разрешение у хазана (духовного лидера караимов).
Свадьба Тимура и Гедре состоялась 2005 году. Согласно караимской традиции, обручение проходило в тот же день, что и венчание.
Обручение проводилось в музыкальной школе Тракая, потому что ее здание может вместить всю общину. Во время обручения хазан зачитывает договор между женихом и невестой. Сейчас в нем только говорится, кто кого берет в жены, а раньше, по словам Тимура, также описывалось совместное имущество.
Гедре во время церемонии была одета в национальный караимский костюм, Тимур же был в обычном современном костюме. Но после обручения жених и невеста расходятся по домам, чтобы переодеться к венчанию. Тут уже Гедре облачилась в современное свадебное платье, и Тимур – в парадный костюм.
Затем жених приходит за невестой, выкупает ее, и тогда вся община сопровождает их в кенесу.
"Венчание идет на караимском языке, – объясняет Тимур. – И к этому надо было серьезно подготовиться, спросить у старших, о чем говорится во время таинства, поскольку моего знания языка на это не хватает: мой караимский на уровне отдельных фраз".
После их с Гедре свадьбы, говорит Тимур, за последние почти двадцать лет была еще пара караимских свадеб. Хотелось бы ему, чтобы и дети сохранили эту традицию?
"Караимом стать нельзя – только родиться. Потому свадьбы только между двумя караимами. Так что мои дети решат это сами".
"Мне интересно, что я не швед"
У Гедре и Тимура трое детей – старшему cыну 14 лет, дочери – 10, а младшему – три года.
Сам Тимур считает себя двуязычным: у него дома говорили на литовском и русском, а учился он в литовской школе. У детей, которые выросли уже в Швеции, главный язык – шведский, хотя дома родители разговаривают по-литовски.
"Кем они себя воспринимают? Я думаю, что они сами еще не знают. Когда мы их спрашиваем, они говорят: "Мы – из Литвы, значит, наверное, мы литовцы». Но когда мы приезжаем сюда, и они подключаются к мероприятиям общины, то начинают осознавать, что караимы — это отдельная национальность, что здесь их корни, –делится своими наблюдениями Тимур. – Мне бы очень хотелось, чтобы они себя считали караимами, когда вырастут. Старший уже начинает это осознавать, говорит: «Мне интересно, что я не швед». В Швеции много людей разных национальностей. А он себя считает оригинальным, чем-то отличающимся от других. И это ценно!"
Летом, когда семья в Тракае, дети ходят в школу караимского языка. И так совпало, что ее работу финансово поддержала именно Швеция.
"Это началось с того, что шведские ученые тюркологи обнаружили, что в Литве караимский язык был долго в изоляции (среди европейских языков), а потому сохранил древнюю форму. Поэтому пару десятилетий назад шведы решили поддержать изучение караимского языка и дали денег на караимскую школу", —говорит Тимур.
Сам Тимур был уже слишком большой, чтобы в ней учиться. Но теперь он все активнее включается в работу школы, говорит, что уже договорился с несколькими родителями в следующем году более активно участвовать в ее организации: "Может быть, наш язык в какой-то форме даже возродится. Пусть тут не все дети – полнокровные караимы, но важно, чтобы они чувствовали принадлежность к общей культуре и были все вместе".
Тимур переживает, что в советское время караимы буквально потеряли свой язык. До Второй мировой войны, по его словам, большинство караимов разговаривало между собой по-караимски. «На нашей улице была караимская школа, куда ходили все дети – поколение моей бабушки. Они сюда приходили после основной школы, где они учились на польском, и изучали язык, религию, традиции и так далее. В советское время все это закончилось. Люди боялись показывать, что они религиозны, что у них особая вера – и так потеряли и родной язык".
Сейчас же, несмотря на собственные попытки караимской общины и помощь со стороны, сложнее всего вернуть язык в обиход, чтобы люди на нем вновь стали разговаривать дома.
Религия не для управления массами
Язык у караимов еще важен и для понимания караимской религии – караизма, ведь богослужения ведутся исключительно на караимском языке.
"Уже с древних времен все караимы должны были быть образованными людьми, чтобы уметь прочитать в кенесе молитвы, – говорит Тимур. В то же время он подчеркивает, что по натуре – не религиозный человек, но ему было интересно разобраться в сути караимской религии: «Моя бабушка была религиозным человеком, она молилась, регулярно ходила в кенесу. Ее этому научили с детства. Нас этому в детстве активно не учили, хотя вновь стали ходить в кенесу и читать молитвы. Когда меня маленьким ребенком приводили в кенесу, я смотрел, наблюдал, но поскольку язык был уже потерян, то не понимал, о чем речь. Для меня – это ритуал".
Но позже, уже во взрослом возрасте, Тимур начал размышлять над тем, как сконструирована караимская религия. И он определил для себя главный ее принцип: караим – этот тот, кто читает Ветхий Завет и интерпретирует его самостоятельно.
"В караизме между верующим и Богом нет посредника. Поэтому хазан – это один из верующих, он читает молебен, – объясняет свое понимание караизма Тимур. – Я считаю, что это очень правильный принцип, потому что в караизме религия не используется, чтобы управлять массами людей. Это больше духовный опыт".
Караимская Пасха, которая отмечает исход из Египта, была главным праздником в семье родителей Тимура. Это, по его воспоминаниям, был и повод собраться всем вместе.
Но в семье Тимура и Гедре уже отмечают и католические праздники. "На Пасху мы приезжаем к моей маме, она печет традиционное печенье тымбыл. А на Рождество собираемся у родителей моей жены. Для детей – это тоже праздник. Сейчас же дети готовятся к любимому в Швеции празднику святой Люсии, который отмечается 13 декабря".
Тимур говорит, что его семья больше открыта миру, и ему это нравится: "Нам нужно понимать, что мы живем в большом мире и держать себя в изоляции невозможно, особенно когда вас осталось 200 человек. Мы должны беречь традиции, которые можем соблюдать, а что не можем – наверное, стоит поменять".
