Этот фильм уже вошел в историю. Первая картина о войне России и Украины, снятая в Мариуполе. Последняя работа литовского режиссера Мантаса Кведаравичюса, убитого на этой войне. Отснятый им материал за пять недель превратили в полнометражную картину соавтор режиссера и его гражданская жена Анна Белоброва вместе с монтажером Дуней Сычевой. Это произошло после того, как тело Кведаравичюса с невероятными трудностями доставили из зоны боевых действий на родину, в Литву.
Поначалу сообщалось, что он погиб от бомбы, попавшей в машину. Впоследствии выяснилось, что его убили в плену, предположительно после пыток. Горькая ирония заключается в том, что Кведаравичюс был по образованию антропологом, исследовал феномен пыток и снял о них свой дебютный фильм «Барзах».
Неизвестно, каким был бы фильм, если бы Кведаравичюс его доснял и смонтировал сам. Неясно, носил ли бы он такое же название — вслед за самой прославленной картиной режиссера, снятым вскоре после начала военных действий на Донбассе поэтичным и душераздирающим «Мариуполисом». Наверняка можно сказать лишь одно: Кведаравичюс не мог не вернуться в город, военную историю которого начал писать несколько лет назад.
В центре «Мариуполиса 2» — мощный документальный образ. Практически весь фильм снят внутри и снаружи, а также в окрестностях монументального здания церкви евангельских христиан-баптистов, на которой сверху написано «Дом молит_ы» (буква «в» отвалилась). Там укрываются от бомбежек люди — в основном женщины, дети, старики и раненые. Их кормят, устраивают им ночлег, вместе с ними молятся. И, конечно, не считают случайным, что удалось уцелеть. «Если кто сомневается в божьей защите, сходите к драмтеатру и на завод. И сами подумайте — стены удержали наши жизни или рука господня удержала?».
Никакой, впрочем, возвышенности и тем более напыщенности здесь нет. Все буднично, иначе на войне быть не может. Сквозные герои фильма — два деловитых мужчины, Витя и Олег, которые приютили бездомного пса, а теперь беззлобно ругаются на него, ведь таскает, сволочь, еду. Вот они тщательно прибирают двор церкви, противопоставляя разрушительному абсурду войны созидательную — хоть, возможно, не более осмысленную в этих обстоятельствах — энергию. Вот вытаскивают из руин дома в соседнем квартале генератор — кажется, без проводов; для этого приходится оттащить в сторону два мертвых тела. Везут агрегат на тачке: «Это ж детям нужно, не то чтобы нам». А теперь философствуют, пока суп закипает на костре. «Планету, оказывается, ядерным оружием можно 150 раз уничтожить, а одного раза разве недостаточно?».
«Мариуполис 2» впечатляет и как художественное произведение, и как документ — уникальное завещание человека, которого мы слышим и почти видим (мелькает его тень) в кадре. Задумывалось так или нет, но длинноты фильма обеспечивают жуткий и завораживающий эффект присутствия. Зритель как будто становится свидетелем.
Пейзаж ночного города. Пейзаж города днем. Пейзаж в сумерках, вдалеке клубится черный дым, летят ракеты. Тот же пейзаж, снятый из того же окна. Скупость и минимализм, строгий лаконизм часто неподвижного кадра, могут быть приемом, а могут — вынужденной мерой: возможно, рядом друг с другом оказались несколько дублей. Так или иначе, статичность неожиданно работает на саспенс. Затишье на войне — божья благодать, но и ожидание может вымотать нервы до предела. Картинка вдруг падает вниз, на землю; это оператор, он же автор фильма, отреагировал на команду «Ложись!». Кто-то за кадром буднично комментирует: «Вот если и не хотел в туалет, захочешь».
В «Мариуполисе 2» очень точная и тонкая работа со звуком: саундтрек из выстрелов, разрывов бомб и снарядов, поначалу шокирует — каждый раз вздрагиваешь, но потом привыкаешь, примеряешься к этому глухому ритму войны.
Если же резюмировать совсем коротко, то это фильм об ожидании и поиске света. Начинается он со сцены в подвале, где в полной темноте человек и собака смотрят наружу, в сторону дверного проема — там свет, но там же и опасность. Огонь костра, который согревает и на котором греется обед, — и разрушительный пожар разрушенного дома: горящая на горизонте многоэтажка — тоже источник света. Прояснилось небо, люди радуются, что солнечно, вроде как потеплело. А теперь небо затянул туман, и кажется, что уже не взойдет солнце: но поют петухи, предвещая восход. После самой темной ночи непременно наступит новое утро. Но Мантас Кведаравичюс уже не станет свидетелем этого рассвета.