«Наверное, самая важная причина – ксенофобия. Даже в Литве считают, что эти три тысячи человек испортят жизнь трем миллионам. Это абсурдная мысль. Но так считается не только в Литве, но и в других странах», - отметил обозреватель.
Еще одна причина, по которой Европейскому Союзу не удается решить вопрос беженцев, по мнению Гиринюса – то, что странам Восточной Европы начал надоедать «диктат» Запада. «В последнее время Ангела Меркель перед какой-нибудь важной встречей ЕС встречается с Франсуа Олландом (раньше встречалась с Николя Саркози), и тогда говорит, что «надо делать так и так». Я думаю, люди в Восточной Европе решили, что все же нужно больше демократии, нужно договариваться».
– Господин Гирнюс, как вы оцениваете известие о том, что Германия решила возобновить контроль границы, так как министр внутренних дел назвал это сигналом Европе?
– Думаю, что не было другого выхода. Только в Мюнхен на этой неделе приехало более 15 000 человек, поэтому был дан ясный сигнал. Иначе говоря, когда Германия пару недель назад открыла ворота, беженцы отовсюду стали бежать в Европу, в Германию, пока эти двери открыты. Никто не спорит, что беженцам надо помочь, но вопрос, какой способ наиболее эффективен. Например, Дэвид Кэмерон сказал, что примет 20 000 за пять лет (это немного), но возьмет только беженцев из лагерей в Турции или Ливане. То есть, попытается обеспечить какой-то порядок.
Таких вопросов много. Хорошо, что об этом будут дискутировать, потому что до сих пор Германия принимала решения почти в одностороннем порядке, и другие страны, особенно в Восточной Европе, были возмущены. Так как дискуссии могут быть сложными, я сомневаюсь, что будет какое-либо общее решение о квотах. Думаю, этому будут сопротивляться страны Восточной Европы.
– Почему именно страны Восточной Европы?
– По разным причинам. Некоторые страны утверждают, что не они вызвали эти проблемы, а, например, Америка или даже ЕС, поддерживая интервенцию в Ливии, разрушили страну, поэтому оттуда бегут люди. Страны Восточной Европы могут говорить, что они не имеют с этими делами ничего общего, так почему должны принимать беженцев.
Во-вторых, они более слабые экономически, это нельзя отрицать. Сейчас влиятельный немецкий политик, бывший Еврокомиссар Гюнтер Эттингер сказал, что надо как-то выровнять пособие, которое каждый беженец будет получать в любой стране, чтобы не было мотивации ехать в другое место. Но выровнять их невозможно, так как эти страны более бедные.
Третья, наверное, самая важная причина – ксенофобия, страх перед чужими. Даже в Литве считают, что эти три тысячи человек испортят жизнь трем миллионам. Это абсурдная мысль. Но так считается не только в Литве, но и в других странах.
Последняя причина, я думаю, то, что странам Восточной Европы начал надоедать «диктат» Запада – уже давно говорят о демократическом дефиците в ЕС. В последнее время Ангела Меркель перед какой-нибудь важной встречей ЕС встречается с Франсуа Олландом (раньше встречалась с Николя Саркози), и тогда говорит, что «надо делать так и так». Я думаю, люди в Восточной Европе решили, что все же нужно больше демократии, нужно договариваться. [...]
– Что вы думаете о замечаниях некоторых политиков, экспертов, что кризис беженцев выявил, что ЕС очень расколот? В отношении украинского кризиса и очевидной опасности они еще выражали озабоченность, а теперь – каждый сам за себя.
– Существует три крупных кризиса. Украинский кризис большую опасность представляет для стран Восточной Европы. Я помню, как два года назад на конференции НАТО южане говорили – что вы говорите о Востоке, там все спокойно, а у нас – Сирия, Ливия, вечные войны – опасность там. Есть еврокризис, который проявился из-за Греции. Снова разделение, только на этот раз – между Севером и Югом – более и менее состоятельными странами.
А сейчас появился вопрос беженцев. Некоторое время ЕС удавалось заглаживать симптомы этой проблемы, но не основные причины. И уже давно есть страх принимать серьезные решения, спрашивать у людей, что они думают. Например, мне очень интересна Германия. Я был в Германии в 1989 году, когда рушилась Берлинская стена, когда приехали первые восточные немцы. Тогда все радовались, что народ объединился и т.д. Через два-три года, когда надо было платить прибавку к налогам 7,5%, и эти деньги начали поступать на Восток, вдруг восточные немцы стали не такими желанными. То есть, хотя сейчас немцы и другие страны очень хорошо, с энтузиазмом принимают беженцев, возникает вопрос, что будет через два-три года, когда возникнут серьезные проблемы из-за интеграции.
Но самое главное, на мой взгляд, то, что в ЕС нет настоящих лидеров. Меркель очень хвалят в СМИ, она сделала много хорошего, но в Германии у детей есть глагол, который означает отложить решение, ничего не делать. Сейчас она приняла не обязательно самое лучшее решение.
– Насколько обоснованы опасения, что среди беженцев могут быть члены террористических организаций?
– Думаю, что страх преувеличен. Если бы террористы хотели что-то взорвать, это точно была бы не башня Гедиминаса, поэтому для Литвы этот страх не обоснован. Серьезный вопрос – какое количество человек будут готовы к интеграции. Раньше прибывающие в Америку испытывали очень большое давление стать американцем. Если человека звали Юозас, он должен был стать Джо. (…) Постоянно говорилось о том, что ты должен забыть свою страну. И хотя никто не забывал, но вспоминали только тихо.
А сейчас условия другие. Приезжают люди, которые чувствуют, что их надо принимать такими, какие они есть. Со временем это может вызвать проблемы, так как не будет давления интегрироваться, люди будут подчеркивать свою самобытность, что может вызвать контрреакцию. В Америке в 1950-ые годы такой проблемы не было, но сейчас и там другие условия.
