Это не помешало ему подружиться с обитателями соседнего хутора, и мы в течение многих лет приезжали к ним в гости (а они к нам). Хозяйку хутора звали Алевтина Карловна, она совсем не знала русского, но мы умудрялись общаться и понимать друг друга. Помню, что она была доброй, всегда работала и что она научила меня плести круглые корзины из ивовых прутьев…
В Латвию и Литву я попала уже будучи студенткой,- из родного Петербурга туда было очень быстро и недорого (по студенческому) доехать, например, в выходные дни. Походить по Риге, Таллинну или Вильнюсу, выпить кофе с булочками в маленьких кафе, почувствовать себя почти за рубежом, почти на Западе.
И никогда я не чувствовала недоброжелательного отношения. Или почти никогда: вспомнила, как приехала к подруге в Эстонию вскоре после развала СССР, на пике повсеместно националистических настроений; мы болтали по-русски в кафе, и подвыпившие молодые люди что-то громко сказали, глядя на нас. Я не поняла, а подруга быстро и резко ответила им на родном для них языке… Но ведь везде можно встретить пьяноватых хамов?
Пару лет назад, в той же Эстонии, участвовала в работе конференции. Там было много учителей русских школ, которые рассказывали о своих проблемах, о маленьких зарплатах, о сокращении числа учеников… Но когда я спросила, не хотели бы они переехать куда-нибудь в другое место, в Россию, например, они хором ответили, что - нет! Им в Прибалтике жить нравится.
Почему Лужков попросил вид на жительство в Латвии понять можно, - у них там с этого года упрощенная процедура для тех, кто имеет недвижимость на определенную сумму. И перспектива дальнейшего объединения с Европой.
На что только Лужков рассчитывал? На формальность процедуры или на плохую память латышских властей?
Не знаю, есть ли в латышском подходящая пословица, но наша звучит так: не плюй в колодец, пригодится напиться. Лужкову уже пришлось.