Проректор ЕГУ по академическим вопросам, профессор академического департамента истории Александр Колбаско подчеркнул в интервью БелаПАН, что ЕГУ — это учреждение образования Литвы — страны ЕС, выдающее литовский диплом. Поскольку страна присоединилась к Болонскому процессу, в университете соблюдаются его принципы.
Прежде всего, Колбаско отмечает соблюдение академических свобод и автономию от властей в университете. «Нам не диктуют, — подчеркивает собеседник, — какие курсы, какого содержания и в каком объеме читать». По словам Колбаско, ЕГУ, являясь частью европейского образовательного пространства, практикует свободный обмен преподавателями и студентами.
Студенты стационара и преподаватели могут участвовать в обменах, на которые выделяется отдельное финансирование ЕС: «У нас есть партнерские отношения с рядом университетов Европы, в рамках которого обмены происходят».
Вместе с тем обмен преподавателями осложняется тем, что у многих из них белорусское гражданство и нет вида на жительство в Литве. Согласно правилам ЕС, на них не распространяется принцип свободного перемещения, отметил Колбаско.
Напомним: в Вильнюсе университет работает после того, как белорусские власти в 2004 году вытеснили его из страны.
Проректор ЕГУ подчеркивает: по духу ЕГУ остается белорусским вузом в изгнании, однако делать из этого политику, бравировать этим обстоятельством не стоит.
Собеседник отметил, что каждая программа вуза проходит аккредитацию, а через три года переаккредитацию в академических институциях, где берут во внимание не политические успехи или неуспехи студентов и преподавателей, а академические. Преподаватели зарабатывают баллы через научные публикации в рецензируемых журналах, качество проведения занятий подтверждается через систему внешней оценки.
«Нам не добавляют баллы за политическую активность преподавателей или студентов. Таким образом, можно говорить, что миссия ЕГУ — образовательная и никак не связана со стремлением воздействовать на политическую ситуацию. Вместе с тем в университете исходят из того, что у каждого студента и преподавателя есть право принадлежать к той или иной политической партии и исповедовать те или иные взгляды до тех пор, пока они не мешают получению образования», — сказал проректор.
Условия обучения, в том числе финансовые, также не зависят от политических взглядов. Для того чтобы получить скидки на оплату обучения или стипендию, студент должен продемонстрировать успехи в учебе. Полная оплата за обучение на бакалаврской программе составляет от 4,5 до 5 тысяч евро в год. При этом максимальная оплата, которую предлагает вуз, — 1,5 тысячи евро. Столько платят 17% студентов, остальные или имеют скидки (платят от 500 до тысячи евро), или учатся бесплатно; часть студентов получают стипендию.
К слову, Шушкевич в вышеупомянутом интервью возмутился, что ЕГУ, спонсируемый донорами, берет, однако, плату со студентов. Причем она значительно больше, чем в вузах Беларуси. Живя в Литве, приходится также нести дополнительные расходы, в частности на жилье, питание, переезды в Беларусь и обратно.
Проректор Колбаско отметил, что с этим невозможно ничего поделать: каждый выбирает себе по средствам вуз, место, где жить и так далее. В ЕГУ 75% расходов на образовательный процесс берут на себя доноры, и средства эти значительны: «Чтобы учить, необходимо не только осветить и обогреть классы, но и оплатить недешевую аренду помещений. А также — поездки преподавателей в Беларусь и из Беларуси, их жилье и питание. Чтобы организм университета функционировал в дружелюбной, но не родной среде, надо произвести массу платежей».
Еще одна претензия Шушкевича к ЕГУ касалась того, что выпускники вуза не возвращаются в Беларусь. Политик отметил, что знает «только одного выпускника этого вуза, который вернулся в Беларусь, знает белорусский язык и работает так, как нужно этой стране. Все другие не возвращаются, а если и возвращаются, то неизвестно чем занимаются, никто их не видит. Среди выпускников нет каких-то хоть немного заметных личностей».
Вместе с тем по данным университета, большая часть магистрантов и 1 200 студентов заочников учатся в университете без отрыва от белорусских предприятий, организаций, где они работают. Около половины обучавшихся стационарно бакалавров вернулись в Беларусь, еще четверть продолжают обучение в магистратуре ЕГУ.
Шушкевич также считает, что университет готовит русскоязычные кадры и в отношении Беларуси проводит ту же политику, что и Россия. Выпускники этого университета не знают белорусского языка или знают его недостаточно хорошо, считает он.
Колбаско между тем отметил, что в ЕГУ нет запрета читать курсы на белорусском языке. Согласно языковой политике вуза, преподаватели сами выбирают, на каком языке вести занятия, студенты — на каком отвечать. Кроме того, «с переездом в Вильнюс курсов на белорусском языке стало несоизмеримо больше».
Позиция Шушкевича, говорит Колбаско, «сводится к клише, что только если все дисциплины будут преподаваться на белорусском языке, только тогда университет будет белорусским. Мы же считаем, что белорусским содержанием можно наполнить предметы, если изучать их и на белорусском, и на литовском, и на английском, и на немецком, и на русском языке».
Колбаско подчеркивает, что тематика заданий, дипломных работ в ЕГУ у многих выпускников «сфокусирована на белорусистике, на юридических, политологических, культурологических, и иных проблемах, которые весьма существенны для нашей страны». Таким образом, в высказываниях Шушкевича Колбаско не видит «ничего, кроме политической ангажированности».
Политолог Андрей Егоров считает, что говорить об ЕГУ как об антибелорусском вузе некорректно. «В университете есть бакалаврская программа «История Беларуси и культурная антропология». Там издается литература по белорусской тематике, работают известные белорусские историки, культурные деятели».
В ЕГУ никогда не было дискриминации по признаку белорусскости, отмечает собеседник. «Например, департамент политологии, где я преподавал, — подчеркнул Егоров, — был в основном белорусскоязычным. И никаких проблем в связи с этим не было. Отмечу, что у преподавателей в ЕГУ в отличие от белорусских вузов была достаточно большая степень свободы в отношении содержания, способа изложения своего курса и языка, на котором читается курс».
По словам Егорова, ЕГУ безусловно имеет связи с Беларусью. Однако, находясь в изгнании, «очень слабо, если не сказать, вообще никак не влияет на ситуацию в образовательной среде Беларуси и на общую ситуацию в стране».
Политолог считает, что в принципе ЕГУ должен влиять на общественные проблемы, на осмысление ситуации в Беларуси, давать интеллектуальные оценки, которые учитываются в развитии страны, выпускать новые поколения специалистов, формирующие элиты в Беларуси.
Но на сегодня наработки ЕГУ, по мнению Егорова, в очень малой степени могут использоваться в Беларуси. Да, вуз не занимает прогосударственной белорусской позиции, но Беларусь же состоит не только из государства, есть ряд важных процессов, происходящих в гражданском обществе, в политике, культуре, отмечает политолог. Ко всему этому многообразию ЕГУ «имеет слишком малое отношение, чтобы действительно называться белорусским вузом».
Вместе с тем Егоров отмечает, что объективно сложно быть университетом для страны, находясь за ее пределами. Собеседник добавляет, что при этом большого стремления университета вернуться в Минск или перенести в Беларусь какие-то формы деятельности он не наблюдал в пору свой работы в вузе.
Отметим, что ряд комментаторов считают возврат ЕГУ в Беларусь немыслимым из-за специфики нынешнего белорусского режима. Если бы власти и разрешили это сделать, то университет попал бы под жесткий административный и идеологический контроль.
Егоров отметил также, что любой университет является по определению не зависимой ни от кого корпорацией. «Поэтому, — резюмировал собеседник, — предъявление претензий к ЕГУ в отношении того, что там должны чуть ли ни готовить белорусскую оппозицию, по меньшей мере странно».