Сначала о сюжете, причём очень кратко. На сцене – рассказ жительницы Чернобыля Люды Игнатенко, у которой муж Василий был пожарным. Тушил атомную станцию, получил смертельную дозу радиации. Его срочно отправили в Москву, а Люда приехала вслед. Подходить к Васе было нельзя, тем более, что Людмила была беременна. А она, наплевав на все запреты, была с ним в больнице до последней минуты. Ее муж фактически разложился заживо, а впоследствии девочка, которую родила Люда, моментально умерла от полученного облучения. Через несколько лет Людмила родила мальчика, а затем получила инсульт. Вот и всё.
Почему так кратко? Потому что суть вовсе не в событийности, ибо на сцене – страдающий человек, теряющий разум. Человек, шагающий по краю собственной смерти, когда его губит любовь к другому человеку. Это вообще не про Чернобыль, не про аварию. Вася мог быть Майклом с автозаправки и подхватить, к примеру, смертельный вирус. Но другой режиссер добавил бы в спектакль пару выстрелов и цветомузыку в красных тонах. А тут – подчёркнутая скупость: невзрачное советское платьице, простенькие ботиночки, стул. Всё остальное – внутри человека, в его натуре, изуродованной горем и любовной страстью. Это спектакль о женской верности, переходящей грань разума, вплоть до гибели ребёнка. И сила сюжета – возможно, в моральной неоднозначности поступка. Вернее, в слишком большой жертве, которой оплачена любовь Людмилы к мужу Василию.
Идея великой жертвы, конечно, стара как мир. В Евангелии Иисус тоже погибает как человек, но в этом читается смысл: он воскресает как Бог, при этом спасая всё человечество. Какой же смысл в гибели девочки, которую мама в утробе подвергла радиации? Наверное – в любви, обреченной с самого начала повествования. Эта любовь совершенно дистиллированная, то есть очищенная от всего материального, разумного, логичного, здравого. Чувство Людмилы – по сути абсурдное, но именно потому настоящее. Вот ведь задача для философов и писателей!
Для актрисы Александры Метальниковой эта история отчасти личная. Она родом из Висагинаса, некогда города-спутника Игналинской АЭС. Когда случилась чернобыльская катастрофа, Александре было шесть лет и ее родители работали как раз на Игналинской станции, которая является копией чернобыльской. Создать моноспектакль по мотивам книги было собственной задумкой актрисы, которую она воплотила, несмотря на огромную загруженность в других проектах. Это – ее первая совместная работа с режиссером Владимиром Дорондовым. И работа, на мой зрительский взгляд, удачная. Во всяком случае, мужчина, сидевший в зрительном зале за мной, всплакнул.
"Над спектаклем работали где-то два месяца. Это был очень интересный процесс, потому что в день премьеры мы всё поменяли, все мезансцены, способ существования сценического материала, – рассказала Александра Метальникова в интервью Delfi. – Спектакль зрел восемь лет – с момента, как этот текст попал в мои руки. Пытались ставить трижды, но все откладывали, потому что я чувствовала, что ещё не готова, не созрела для этого материала. До него нужно дорасти, накопить багаж. Лишь через восемь лет удалось эту затею осуществить".
Интересно, что наибольшая внешняя мощь появляется вскоре после начала действия: душераздирающие крики женщины, несогласной с неизбежностью смерти. Потом мы такой экспрессии уже не услышим. Но в спектакле и не нужна кульминация в ее внешнем понимании, ведь Людмилу не мучает совесть, у нее нет внутреннего конфликта. В 23 года она еще не была мамой и, видимо, не до конца понимала опасность. Или не хотела понимать. Кульминация, пожалуй, состоит в идее: героиня впоследствии рожает мальчика, то есть продолжает жизнь. И рождение этого ребенка, наверное, может быть оправданием всему. Не знаю, не мне решать.
Если вспомнить, этот сюжет мы видели в нашумевшем сериале "Чернобыль" шведского режиссера Йохана Ренка. Передавая суть, режиссер все же не ставил задачи ответить: почему в книге Светланы Алексиевич глава называется "Одинокий человеческий голос"? Посмотрев спектакль Александры Метальниковой и Владимира Дорондова, можно искать ответ. Дело не только в том, что героиня теряет любимого. Страдающий человек одинок перед государственной машиной, для которой смерть пожарного – всего лишь статистика. И любить до беспамятства и безумия дано лишь единицам. И человеческая верность, презирающая смерть – совсем не та идея, что движет современным миром. Смысл, наверное, в этом.
