В течение последних 20 лет в здании располагался Дом детского творчества: кружки дизайна, гитары, лепки и шитья. «Точка» поначалу занимала здесь пару комнат, а потом ее пути с бюджетной организацией разошлись. «Наш подход не соответствует классической концепции литовского неформального образования», — объясняет Алексей. Потом Дом творчества перебрался в бесхозный детский садик, а дом пустовал, пока Алексу не позвонил директор самоуправления с предложением занять его целиком. С тех пор прошло полтора года.
В этом запутанном пространстве множество сумрачных (ради экономии электричества) комнат, в которых можно уединиться и заниматься своими делами — или вовсе ничем не заниматься. Мы беседуем с Алексом на втором этаже, в просторной, по-домашнему обставленной комнате. Это территория подростков. «Они не поняли еще, как жить в свободе, сидят в телефоне, хохочут, пьют чай, снова сидят в телефоне и так по кругу», — объясняет Алекс.
Алексей Уразов самостоятельно изучал труды выдающихся педагогов Марии Монтессори, Джона Дьюи и Жана Пиаже. Он использует в организации работы «Точки» методы Александра Нилла — создателя знаменитой школы Саммерхилл в Англии и автора книги «Саммерхилл — технология свободы».
«Человек должен ощутить свою свободу, оценить ее, — объясняет он. — У нас сейчас такого процесса в городе нет. Молодежи всё запрещено, она живет по маршруту школа — кружки — дом. Всё по списку, не отдыхай, не сиди без дела, ты всегда должен быть занят. На нашем втором этаже мы позволяем им просто не быть занятыми. Через месяц или через полгода молодой человек встает и говорит: “Дайте мне что-то поделать, я устал бездельничать”».
Алекс ведет нас по коридорам и лестницам вверх в экскурсию по освоенному им пространству. В одной комнате после ремонта будет музыкальная студия. В другой хранятся инструменты, настольные игры и книги. На третьем этаже помещение с компьютерами на столах, hack space, здесь царит порядок, люди создают онлайн-проекты, пишут музыку. Бездельники снизу, чтобы сюда попасть, должны заслужить доверие «начальства», показать себя в деле.
«У нас в городе с трудом понимают, как можно позволить ребенку рисовать на стене. Люди привыкли к белым стенам и красивым аккуратным картинам на них. Всё, что выходит за эти рамки, автоматически становится неприятным. Экспозиция между третьим и четвертым этажами называется “300 обнаженных женщин”. На стене старого культурного центра было граффити с русалкой. Ее обнаженная грудь вызвала скандал. Я сказал, что в каждой культуре мира каждый художник хоть раз рисовал обнаженную женщину, и это прекрасно. Нам сказали: нет, это ужасно, дети не должны этого видеть. И мы вывесили этот “ужас” здесь», — рассказывает Алекс.
Вместо того чтобы сказать подростку: «Этого нельзя делать!» — здесь просят: «Ты мог бы этого не делать?» И этот метод работает! Алекс понимает, что вандализм — это тоже часть искусства. «Это сложно признать, — говорит он, — особенно людям старой закалки. Но среди нас есть уличный художник, он нарисовал граффити и очень обрадовался, когда на нем поставили тэг и изобразили неприличный рисунок. Хотя это было очень красивое граффити, которое по мне так испортили. А он говорит: “Они нашли в себе смелость!”»
Алекс признается, что сам панковал, был готом и металлистом и много нахулиганил в городе, пока не понял, что может помочь другим научиться не хулиганить. В «Точке» не пьют, не курят ни сигарет, ни кальяна, не вейпят — это основные правила. За полтора года ее существования, по словам Алекса, не случилось ни одного эксцесса.
«Мат мы специально не ограничиваем, — уточняет он, — но я попросил при мне меньше его использовать. К нам иногда захаживает в гости полиция, особенно когда поздно вечером горят окна. Нам нечего скрывать, у нас всё хорошо. Несколько раз собирались и расходились парочки, менялись партнерами, почему-то это до сих пор называется “гуляем вместе”, и ни разу не случалось драк. К нам приходили брутальные пьяные молодые люди, и мы нормально с ними общались, они уходили довольные и даже кидали в копилку пятерку».
Резиденция держится усилиями нескольких волонтеров. Рейнис Стацевич, к примеру, — завсегдатай hack space — пришел три с лишним года назад еще в прежнюю «Точку». «Я давно интересовался ролевыми играми, — говорит он. — Думал, что это движение у нас еще живо. Висагинасский клуб — один из старейших, в 1995 году там было до 80 игроков. Пришел в “Точку” и вижу: навстречу бегут два человека, одетые в костюмы рыцарей. Я обрадовался, но, оказалось, рано: ролевиков осталось всего пятеро».
Рейнис вернулся тогда после учебы в Вильнюсе и обнаружил, что его квалификация инженера-электронщика в современных условиях устарела: «Инженер электроники не востребован, нужны инженеры автоматики. Электронщик создает микросхемы, ремонтирует устройства, а фирмы теперь покупают готовые решения».
«Точка» оказалась единственным местом, где интроверт Рейнис нашел себе применение. Он получил кличку Кузнец, так как взялся изготавливать доспехи. «Кузница» располагалась в пыльном помещении, в которое никто не заходил, и он чувствовал себя в ней комфортно. «Я просто не умел общаться, — говорит он. — За три года я очень в этом продвинулся». В новом помещении Рейнис занял должность директора «Точки» и теперь даже ездит в зарубежные командировки. Он владеет литовским, латышским и русским языками.
Коммунальные услуги обитатели «Точки» оплачивают сами. Проходя по этажам, Алекс аккуратно гасит за собой свет в комнатах и на лестницах. «Мы содержим это здание на деньги нашей ассоциации, — поясняет он. — Помещения город предоставляет бесплатно, но всё равно нужна довольно большая сумма. Мы ее собираем. Наш доход складывается из пожертвований, люди часто переводят, помогают, кладут в копилку у входа, особенно летом много было туристов. Мы пишем проекты в самоуправлении, но там редко дают деньги на коммуналку, там оплачивают канцтовары, а у нас всё есть. Долг у нас совсем небольшой, но баланс всё равно отрицательный. Всё добытое сложным трудом мы отдаем за то, чтобы прогреть трубы».
На входе в следующую комнату нас сопровождает звон тибетских колокольчиков. Потолок в ней завешен платками, окрашенными в технике батик. Тахта без ножек под балдахином из грубых веток и платков покрыта коврами и подушками, как и пол. На стенах нарисованы драконы.
«Это мое детище, — с гордостью рассказывает Алекс. — Раньше всё это висело у меня дома, на кухне, потом родился ребенок, и всё пришлось убрать. Это место для медитации, здесь остаются гости на ночлег, проходят джем-сессии игры на инструментах, которые собраны внизу, церемонии чаепития, для которых есть всё необходимое. Это пространство мы старались создать максимально непохожим на тот советский мир, к которому мы все привыкли. Мы хотели сотворить сказку. Висагинас — добротный “спальный” город: серые дома, оранжевые дома, снова серые. И внутри домов всё выглядит одинаково. Но очень хочется, чтобы где-то в городе можно было свернуть куда-нибудь за синюю решетчатую дверь и просто посидеть, помолчать, пошептаться с друзьями, поиграть на варгане».
В «Точке» общаются на разных языках. На втором этаже на диванчике сидит девушка-литовка, которая не участвует в общей беседе. Она не владеет русским, и Алекс обращается к ней по-английски и по-литовски.
Если синяя кованая решетка внизу не заперта, значит, «Точка» открыта, кто-то ждет гостей, работает за компьютером, играет на гитаре. Он водит забредших сюда посетителей, туристов из Латвии и России, с Украины и из Англии, по этажам, предлагает кинуть деньги в копилку, остаться на чай. Иногда Алекс и его помощники проводят туры по городу за плату. Как туристы попадают сюда? «У нас есть группа в Facebook, — говорит Алекс, — кроме того, люди приезжают и спрашивают: что интересного в Висагинасе? Им невозможно ничего ответить. Два ресторана и одно кафе. Музей русской культуры? Это комната, набитая горшками, балалайками, гармонями и прочей хохломой. Ну какая здесь русская культура?»
Сейчас в городе, еще десять лет назад населенном 30 тысячами жителей, осталось меньше 20 тысяч человек. В 2009 году закрылась Игналинская АЭС, градообразующее предприятие, и город внезапно оказался в прошлом. Сегодня пиццерия в самом большом торговом центре Висагинаса называется «Третий блок». Физики-ядерщики нашли работу в России или в Европе. Опустели дома, целый жилой район. Квартиры стали стремительно дешеветь, жилье легко переходит из рук в руки. Большую часть зданий заняли мелкие компании, швейные цеха на десяток работников. Создали бизнес-инкубатор, и он почти сразу заполнился компаниями.
«Все как-то крутятся, — резюмирует Алекс, — город продолжает жить без “мамки” и без цели, не знаю, как и почему. Открываются фирмочки, в дорогом супермаркете IKI на кассу постоянно очередь. Я пытался заняться местной политикой, но какая политика на 15 тысяч активного населения? Оставил попытки, когда понял, что это просто очень юный город, как ребенок, которому три года: он еле разговаривает, плохо ходит и постоянно капризничает. Когда городу будет не 40 лет, а 240, мы сможем говорить о накопленном политическом опыте, а так у нас, наверное, шесть или семь каденций мэров было».
Алекс решил посвятить себя молодежи в «Точке». Выбрал целевой возраст с девятого класса по 12-й. В девятом классе человек уже отвечает за свои действия, а после 12-го класса он, скорее всего, поедет куда-нибудь учиться. Таких молодых людей в городе примерно тысяча, но свою аудиторию Алекс оценивает в 150–200 человек. «Я работаю с “потеряшками”, — говорит он, — ребятами, которые не нашли себя ни в одной другой структуре».
Кто-то из них по окончании школы останется в местном профессиональном колледже, но большинство уедет в Вильнюс, Европу, Россию, Белоруссию и, возможно, останется там. «Моя задача — дать им ощущение открытости мира, — говорит Алекс. — Они выйдут из родительской квартиры, не зная, как отдыхать, как общаться, как задавать вопросы, как позориться перед друзьями. Мы хотим дать ребятам шанс узнать всё это на нашем втором этаже. Мы им стараемся не мешать, хотя меня, взрослого человека, который пережил увлечение панк-группами “Сектор Газа” и “Мальчишник”, порой мутит от того, что я там слышу».
У города без истории есть истории его жителей. Человек по имени Николай жил здесь в советские годы и преподавал в акробатической школе. Он увлекался йогой и водил детей по снегу босиком. После его смерти квартиру перепродали, а библиотеку упаковали в коробки, сложили в гараж и собирались выкинуть на помойку. Для этого собрания книг о различных видах духовности в «Точке» выделили особое место. На полках выстроилось собрание всех изданий Ошо на русском («Я не предполагал, что он издавался так много!» — восклицает Алекс), труды Далай-ламы и о нем, пособия по йоге, а также почему-то коробка Новых Заветов. Во многих книгах есть пометки прежнего владельца.
Помещение на чердаке, в которое ведет тесная и крутая, почти корабельная металлическая лестница, называется Recycle Lab, «лаборатория вторичной переработки». Сюда с превеликим трудом принесены мебель и старые вещи из тех, которые жители приносят в «Точку» мешками. На полках стоит коробка ртутных термометров и лабораторная посуда, центрифуга от стиральной машины, виниловые пластинки, мешки с заготовками для костюмов ролевиков. Всё это можно в будущем применить в каком-то элементе искусства, инсталляции.
«Когда молодой художник хочет творить, — объясняет Алекс, — у него мало денег, и он боится испортить материал. Он думает: когда-нибудь, когда заработаю, сделаю. И не делает никогда. Меня в Висагинасе многие называют хламовщиком, хордером, потому что здесь принято выкидывать вещи, которые не можешь сразу применить. Но, может быть, будущий великий режиссер придет сюда, предложит приятелям надеть костюмы, снимет ролик на телефон, выложит на YouTube, и никто не спросит, хороший ли у него сценарий, уверен ли он в своем маркетинге и производстве». Сейчас «Точка» существует благодаря личному авторитету Алекса. Но он планирует через пару лет наладить движение без лидера и экспортировать франшизу в соседние города.
А пока дело его жизни порой забирает из его собственного кармана деньги, которые он зарабатывает в своей мастерской под крышей, изготавливая на заказ по интернету ловушки для снов, авторские украшения, дизайнерских кукол. Его клиенты живут в основном в Америке. Он уже покидал родной город, жил в Лондоне, успешно зарабатывал и вернулся — в поисках жизненного смысла. Помощь Висагинасу Алекс считает своей миссией, но не исключает, что рано или поздно она будет исполнена и он уедет.