Отменяя фильм за день до намеченного выхода в прокат (25 января), буквально выдирая его из рук прокатчиков, Минкульт не побоялся повторения прокатного скандала. Буквально только что была история с несостоявшимся переносом детского фильма «Приключения Паддингтона – 2». Еще на прошлой неделе она выглядела как явное поражение Минкульта, но теперь смотрится скорее хитроумным планом, в духе фельдмаршала Кутузова. Отступить с «Паддингтоном» именно для того, чтобы никто не ожидал еще более стремительной – в один день – отмены «Смерти Сталина». И расчет тут в целом верный: за безобидного медвежонка прокатчикам вступаться не страшно, тут только деньги и упущенная выгода, а вот «Смерть Сталина» – это совсем другое, всем понятно, что это политика.
Минкульт не опасается не только собственных имиджевых рисков, но даже и возможных политических. История «перед президентскими выборами в стране выходит комедия о Сталине» смотрится несравнимо лучше, чем «перед выборами в России в очередной раз что-то запретили», хотя бы потому, что второе вполне предсказуемо и лишь подтверждает «мрачные прогнозы». Кажется, в этой истории нет выгоды даже для Кремля – и тем не менее это случилось.
Когда власть пренебрегает столькими рисками сразу, можно предположить, что она опасается чего-то несравнимо более опасного. Остается лишь выяснить, что могло быть опасного в том, что фильм «Смерть Сталина» выйдет в прокат.
В обращении деятелей культуры к министру Владимиру Мединскому сказано, что фильм – «пасквиль на историю нашей страны, неуместная “комедия”, очерняющая память о наших гражданах, победивших фашизм». Стоит ли говорить, что действие фильма происходит в 1953 году и о войне там нет ни слова, – нужно обладать большим воображением, чтобы связать две эти темы.
Если кого комедия о Сталине и могла оскорбить, то только сталинистов; получается, что Минкульт запрещает этот фильм, заботясь исключительно об их чувствах. Выходит, что авторов письма оскорбляют в первую очередь не последствия самого сталинского режима, осужденного многократно, в том числе и в России, но именно неуважение к изображению создателя этого режима.
Но даже и это объяснение – что отмена случилась из-за опасения, что сталинисты могут в противном случае устроить «Матильду-2» – выглядит некоторой натяжкой.
Среди возмущенных комедией Ианнуччи, например, режиссер Никита Михалков, который, как известно, снял «Утомленные солнцем – 2». Фильм, начинающийся со сцены, как комдив Котов – правда, во сне – макает Сталина лицом в торт. В третьей части того же фильма Сталин выглядит и вовсе безумцем, приказывая Котову штурмовать вражескую крепость армией, вооруженной лопатами. Можно при желании вспомнить и другие отечественные сериалы и фильмы, в которых Сталин изображен вовсе не комплиментарно, но прежде это никого не смущало. Чего действительно нет в наших сериалах и фильмах – так это насмешки над сталинскими методами управления; первый литературный аналог, который приходит в голову, конечно же, Кафка. Однако ничего похожего даже в иносказательной форме у нас не было с 1990-х годов. Не было с тех пор попытки посмотреть на сталинизм отстраненно – с точки зрения обычных человеческих реакций на насилие, глазами обычного человека, а не государства. Сталина можно ругать, но над ним нельзя смеяться – это, по-видимому, и есть главное табу. И стремительность запрета подтверждает эту гипотезу: словно бы смех над Сталиным – опасный вирус, чье распространение нужно немедленно купировать, не считаясь со средствами.
Благодаря усилиям телеканалов, продюсеров и режиссеров, создающих бесконечные сериалы о 1930–1950-х, в сегодняшней символической системе Сталин на экране означает уже власть как таковую – вот о чем на самом деле все эти сериалы. Это и есть вечный образ самой власти; она может меняться стилистически, но не сущностно – вот что нам внушают. А потому насмешка над Сталиным означает насмешку над властью как таковой – что недопустимо.
Российские сериалы умело внушают прежде всего уважение к «величию эпохи», перед которым все невинные жертвы и преступления сталинизма как бы меркнут. Это особый дар, которым владеют большинство российских режиссеров. Ианнуччи не столь даровит, как авторы российских сериалов, поэтому он сразу переходит к сути – к разговору о сущности власти, о тиране, палачах и жертвах. Смотревшие фильм члены комиссии при Минкульте не могли этого не оценить, даже если никогда не признаются в этом. Этот фильм на фоне нашей продукции выглядит вызывающе свободолюбивым и лишен подобострастия. Он лишает любую власть сакральности. И пугает охранителей, как можно предположить, вовсе не то, что какие-то гипотетические зрители будут оскорблены, а, наоборот, что зрители как раз очень хорошо поймут главный посыл фильма – о том, что любая всесильная власть заканчивается одинаково.
Наконец, это фильм о жертвах и о насилии.
Важнейший разговор о насилии, который является не просто инструментом, но самоцелью тоталитаризма, в России за 27 последних лет так и не состоялся. Зло, согласно официальной трактовке, творили какие-то «темные силы», провоцируемые Западом, или же оно творилось как-то вот «само». В фильме у Ианнуччи насилие предстает как бы голым и названо по имени. Ты не ожидаешь от комедии такой серьезности – и тем выпуклее это зло предстает.
В этом смысле фильм «Смерть Сталина» можно назвать чрезвычайно успешным. Даже не вышедший, он уже спровоцировал целую общественную дискуссию и указал на болевые точки общества. Собственно, вся эта история уже выглядит как продолжение истории Иануччи – о таком успехе фильма режиссер, конечно, и мечтать не мог.