Знаменитый писатель, поэт, сценарист, художник и скульптор Тонино Гуэрра - номинант трех "Оскаров" и призер Каннского кинофестиваля. В его картинах снимались Софи Лорен, Джульетта Мазина, Марчелло Мастроянни.
Тонино Гуэрра - автор сценариев к фильмам, которые вошли в золотой фонд классики мирового кино. Для Микеланджело Антониони Тонино написал сценарии к фильмам "Приключение", "Ночь", "Затмение", "Красная Пустыня", "Блоу-ап", "Забриски-Пойнт". Вместе со своим близким другом и земляком Федерико Феллини он придумал пьесу "Амаркорд", которая позже превратилась в знаменитый фильм. Потом были "И корабль плывет", "Джинджер и Фред", "Репетиция оркестра", "Казанова", "Брак по-итальянски" Витторио де Сика и др.
В середине 1970-х годов Тонино Гуэрра женился на Элеоноре Яблочкиной, которая работала редактором на киностудии "Мосфильм". Она постоянно сопровождала мужа в поездках в качестве помощника и переводчика.
До последнего дня Тонино с женой жили в маленьком городке Пеннабилли. На собственные деньги он восстанавливал там древние итальянские храмы. Там он разбил "Сад забытых фруктов", построил часовню Тарковского, скульптурную композицию в память Феллини и его жены Джульетты Мазины. Они прожили вместе 35 лет.
Тонино Гуэрра написал сценарий документального фильма "Время путешествия" и художественного фильма "Ностальгия" для Андрея Тарковского.
Стихи Тонино Гуэрры переведены на русский его близким другом Беллой Ахмадулиной. Тонино Гуэрра скончался в Италии в 2012 году на 93-м году жизни.
Жена Тонино Лора Гуэрра приняла участие в Международном театральном фестивале «Лето в Друскининкай 2015» и ответила на вопросы DELFI.
- Дорогая Лора, что Вас привело в Литву?
Вышло это достаточно случайно. В Москве я выступала на посвященной Юрию Петровичу Любимову конференции, он был болен в это время. Это было в театре Е.Вахтангова, и это было замечательно. Там я узнала о фестивале в Друскининкай, и Римас Туминас, руководитель театра Е.Вахтангова, пригласил меня сюда.
Здесь прошел вечер, пришли нарядные люди, что меня очень порадовало. Они пришли нарядные из-за Италии, из-за Тонино, из-за Феллини. Было замечательно.
Я тогда снова посмотрела Литву, и мне здесь страшно к сердцу пришлись и люди, и сам маэстро Римас, и его жена Инга, и дочь Габриэле. Он был немножечко болен в том году, я думаю, что в этом ему удалось преодолеть болезнь. И все это смешалось в одну гамму.
Я несла послание, что Тонино жив, что он всегда будет жить, что смерти не существует. Хотя это понимаешь позже, гораздо позже, потому что это уже другие вибрации, другое измерение. Мы меняемся, меня прежней Лоры тоже нет, я уже другая, тем не менее, если космическая энергия и принимает другие формы, то любовь жива всегда. Потому что любовь сильнее всех и это единственная неизменная сила в этой жизни. Надо только научиться любить.
Так вот, если тогда я посмотрела на Литву, то в этот раз я ее не только посмотрела, но и увидела. В том числе благодаря посещению хутора, родины Римаса Туминаса — настоящего, скромного, не буржуазного жилища. Был здесь и прием — с болью, с огорчениями, с дружбой, с излишествами во всем — в таланте, в темпераменте, может, быть даже в обидах. И это все так отлично от Италии, потому что за 40 лет моей жизни в Италии я привыкла к другому общению...
Надеюсь, что зрителям мне удалось передать эмоции. Мы показали фильм «Время путешествия», который сняли Тонино и Андрей Тарковский. Они тогда путешествовали по Италии, я была переводчиком...
- Тонино говорил, что считает этот фильм настоящей драгоценностью, и кстати, первые слова, которые он там произносит — это ваше имя, он зовет вас, потому что в дверь позвонили — пришел Андрей Тарковский...
Андрея Арсеньевича я знала намного раньше, чем Тонино. Я с ним работала на «Мосфильме», мы были соседями по дому. И Тонино была очень близка идея, что такой художник, как Андрей, должен посетить Италию, попробовать работать где-то за рубежом.
Это было очень дурное время, оно и сейчас не самое лучшее во всех отношениях, но тогда было совсем грустно. И Андрей с Тонино, кстати, разговаривали вне дома или накрывали подушками телефоны. И решили, что можно уговорить киношные власти, подчеркнуть, что путешествие по Италии совершали все — и художники, и писатели. И почему бы Андрею не совершить это путешествие и не оставить свои впечатления? На это они согласились и отпустили Андрея, хотя с трудом - без жены и без сына.
Сказали Тонино, что ему его вручают, а Тонино даже испугался: «Да что вы? Я же не его отец! Что вы такое говорите, он взрослый человек!» Короче говоря, нам надо было снять путешествие Андрея по Италии. С другой стороны, необходимо было наполнить Андрея образами Италии, чтобы он выбрал для будущего фильма «Ностальгия» то, что ему было нужно. И мы поехали - соорудилась группа из 10 человек, все это было сделано экспромтом.
Серджио Дзаволи был тогда директором Телерадиовещательной компании, он дал деньги на эту постановку, небольшие, но мы поехали на машинах, по всей Италии. Это заняло 10 дней. И два дня снимали у нас дома — в том числе интервью Андрея, когда Тонино задавал вопросы как бы от лица людей. Потом я помогала Андрею в монтажной с языком. Так был сделан этот замечательный фильм, который мог бы быть пособием для студентов, которые хотят знать, как рождается сценарий. И их беседы — это, конечно, драгоценность.
- А как родился сценарий фильма «Ностальгия»?
А первая встреча Федерико Феллини с Андреем Тарковским произошла на 13-ом километре, вблизи Рима, в ресторане. Феллини нас пригласил, и когда мы приехали, все постепенно, не сразу, Андрей сказал: «Давайте там сядем». На что Тонино ответил: «Давайте сядем, но придет Федерико и все равно всех пересадит». И так и случилось: пришел Федерико и всех пересадил за другой столик.
Федерико тогда на итальянском сказал об Андрее: «Тонино, ты знаешь, он похож на прусского офицера Первой мировой войны». А потом рисовал на салфетках свой сон, где он был в лодке, окруженный акулами. Он тогда начинал снимать «Город женщин», от сценария которого отказался Тонино. Тонино просто сказал: «Мне кажется, что это нехорошо, Федерико, это не та тема. Я не хочу в этом участвовать». Он надеялся, что Федерико откажется. И действительно, это была не абсолютная удача.
А на этой встрече Феллини спросил Андрея, как ему работается с Тонино. Андрей же очень серьезно ответил: «Я работаю с поэтом, как мне может работаться?». На что Федерико сказал: «Тонино, это наверное я должен был тебе сказать». Так это было. И эти миры, которые все время пересекались в жизни, и сейчас пересекаются, даже если некоторые герои ушли в другое измерение...
- Я где-то читала, что Тонино приходилось яро спорить с Антониони, а с Феллини они часто шутили на их родном романьольском диалекте... Какими в целом были отношения Тонино Гуэрры с этими тремя гениями кино — Тарковским, Феллини, Антониони?
Когда спрашивали Тонино, как ему работалось со всеми этими режиссерами, он всегда отвечал: «Каждый брал от меня то, что ему было нужно». Это правда. Потому что прежде всего Тонино — поэт, и его поэтическое видение, его работоспособность, его гениальная жизненная сила заряжала каждого, с кем он работал. Критики писали, что Тонино прошел через весь итальянский кинематограф, и не только. Но он был созидатель идей. Ой, как тяжко говорить, что был, — он есть.
- А как эти идеи приходили? Было ли, как у Ахматовой: «Когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда»?
- Вы знаете, Тонино - крестьянин, он родился в крестьянской семье. А откуда еще рождаются такие мальчики? Это гены, которые формируются много веков, и однажды рождается такой вот человек возрождения, гуманист.
Он был щедрый, каждую вещь, которую он видел, он делил со всеми. Поэтому в последнее время он делал эскизы фонтанов, садов - и это все, чтобы оставить для людей. На конференциях он всегда говорил одно: «Необходимо делать что-то для других, в этом жизнь».
Что касается Феллини, то в первую очередь они, конечно, были друзьями. И работа всегда шла на равных. И если что-то не нравилось Тонино или Федерико, другой никогда не настаивал. Они очень веселились при этом и работали очень быстро.
Недавно я выпустила книгу «Уйти, как прийти», это название одного из последних рассказов Тонино, и сам он говорил, что в каждом уходе скрыто возвращение. В ней я впервые опубликовала два ранних письма Феллини к Тонино и два письма Тарковского, а также какие-то дневники Тонино в моем переводе. Когда они что-то сочиняли и что-то им нравилось, их было не удержать... Вот взять фильм «И корабль плывет», там есть сцена с носорогом, когда его везут в трюме, он заболевает и все обкакивает, у него понос в этом трюме... И они так хохотали над этим, когда они это придумывали. И сами хохотали, и меня звали, приговаривая: «Лора, ты представляешь!» Это была такая игра. Они написали этот сценарий, написали, или проговорили, как угодно, - за 10 дней.
- А как создавался «Амаркорд», название которого на русский иногда переводят как «Нити горькой любви, связывающие автора с прошлым»? Сами итальянцы называют фильм воплощением Италии...
Что касается Антониони, то они действительно все время спорили. Оба упрямые, оба эстеты. Например, съемки фильма «Забриски-пойнт» в Америке. Мне потом рассказывал Вим Вендерс, что замечательный американский писатель и сценарист Сэм Шепард был у них на практике, и они в какой-то момент так спорили, что разбили шкаф, а Сэм сбежал, потому что элементарно испугался. Представляете, они так спорили, что попросту расколотили шкаф! Это все рассказал уже Вим Вендерс. Но и у них все начиналось с игры.
А вот другой случай: Антониони и Тонино должны были делать «Ночь». А ведь и «Ночь», и «Красная пустыня», и «Приключение», и «Затмение» - все это Антониони снял по сценариям Тонино.
Они тогда, кстати, хотели снять что-то похожее на «Сладкую жизнь» Феллини, но тут Феллини снял свой фильм и они уже не стали повторяться. А другого сценария нет. И вот они сидят в Милане, группа уже готова, должны начинаться съемки, а они сидят — играют. Там пол был такой, выкрашенный в черные и белые полосы и они бросали камни по этим полосам. Им тут звонят продюсеры: «Ну, как вы там, придумали что-то?». Они: «Сейчас-сейчас». А сами не знают, что делать. Пока не пришла идея «Ночи». И в фильме есть такая сцена, где Моника Витти играет в похожую игру на большом шахматном поле.
- Надо отметить, что Тонино Гуэрра — важная составляющая не только итальянской, но и русской культуры. Ведь благодаря Вам, он попал в круг выдающихся людей того времени, а это были не только Тарковский, но и Булат Окуджава, и Андрей Хржановский, и Борис Мессерер, и Отар Иоселиани. А его стихи на русский язык переводила сама Белла Ахмадулина...
- Он и сам говорил, что наполовину русский.
- Да, он говорил, что он русский «по жене».
Беллочка опубликовала первые переводы стихов Тонино, с моей точки зрения, замечательные. Потом она перевела и его поэму «Соната о Санкт-Петербурге». Я сначала сделала подстрочник и думала: «Какая я молодец, какой хороший подстрочник!». Но когда Белла показала свой перевод, я села и сказала: да, это поэзия. В этой моей книге эта соната тоже есть.
Тонино не сразу понял красоту переводов Беллы, ему эти переводы показались слишком длинными. Боря Мессерер так рассказал о реакции Тонино, когда он их увидел: «Это не я». Он сказал, что Белла многословна, но прекрасно многословна.
Ведь существует два типа переводчиков: гениальные, как Пастернак или Белла, они могут интерпретировать другого поэта, давать ему новую жизнь. Как С.Маршак, например, который замечательно перевел сонеты Р.Бернса. И есть другого типа переводчики, к которым принадлежу я, которые стараются быть как можно ближе к тексту, создать подстрочник и как бы раствориться. Ничего не причесывая, ни в коем случае...
- В Друскининкай прошел Ваш творческий вечер, каким в Литве знают Тонино Гуэрра?
- Я думаю, что Литве его не знают. Я надеюсь, что эти две первые ласточки — два первых моих приезда - приведут к открытию выставки Тонино здесь, к показу ретроспективы фильмов, в которых он был сценаристом.
И я очень хочу, чтобы прошел театральный фестивальный и у нас, в Италии. В ближайшее время в моем городке Пеннабилли сoстоится Международный фестиваль киношкол, намечается показ фильмов, мы будем запускать бумажные змеи со Скалы поэта, а один день будет целиком и полностью посвящен Тонино.
И мне бы хотелось, чтобы эти связи налаживались не только с Литвой, которой я очень благодарна, но со всем тем миром, который был миром и Тонино Гуэрра — миром, который он любил и воспевал. Я стараюсь смотреть не в два, а в четыре глаза, чтобы и он увидел со мной эти замечательные сосны, блестящие глаза людей, и понимающие глаза журналистки, сидящей напротив. Я хочу, чтобы жизнь продолжалась.
- Спасибо за беседу.
