Даже если имела место попытка формально нарушить саму букву закона, реакция следовала немедленно. На любое не вполне законное, по мнению жителей, требование властей сразу появлялись документы, ссылки на привилегии и жалобы, что само по себе позволяло не только затянуть время до благоприятного решения, но и сводило саму инициативу властей на нет.
Наиболее грамотными и принципиальными в защите своих прав были жители городов. Любая попытка вмешательства в городские дела влекла за собой гневную отповедь на тему «у нас право магдебургское», подкрепленную внушительным списком актов и привилегий. Редкий чиновник вступал в чреватую многолетними судами конфронтацию.
Показателен пример жителей Минска, настоявших на соблюдении своих прав. В начале апреля 1596 года во время судебной сессии в Минске произошел неприятный инцидент. В реке у мельницы был обнаружен утопленник. На эту новость сразу среагировал староста Андрей Станкевич, который немедленно отправил людей для опознания. К этому времени уже собрались зеваки с округи. В утопленнике был опознан возный минского воеводства Себастьян Стрыевский. Для установления деталей возможного преступления и поиска свидетелей, тело было перенесено к замку и оставлено возле моста.
Староста распорядился провести следствие и направил своих представителей к ландвойту и бурмистру с просьбой явиться вместе с горожанами для расследования. Однако городские руководители сообщили, что не имеют никакой возможности появиться и отложили свое присутствие до следующего дня. Таким же образом поступили войты и других юрисдикций.
Паузу в расследовании городские руководители использовали весьма полезным для себя образом. Во-первых, было подготовлено юридическое обоснование дальнейшим поступкам, во-вторых, были оповещены и проинструктированы сами горожане. На следующий день ландвойт Павел Ванькевич и бурмистр Михаил Филиппович торжественно сообщили старосте, что посоветовавшись, решили от расследования уклониться. Основание для этого, по мнению горожан, было весьма веским: поскольку расследование смерти возного обрело форму копного процесса, то, согласно привилегиям и магдебургскому праву, горожане не обязаны в нем принимать участие. А так как и в прошлом подобных случаев не было, то пользуясь своим правом, они и впредь в копах участия принимать не будут.
Такой поворот событий совершенно не устраивал старосту. Он послал сразу трех возных к городскому начальству. Теперь он пытался в первую очередь объяснить, что расследование – это далеко не копа, а участие в нем представителей города необходимо даже с точки зрения исполнения христианского долга. Но горожане были неумолимы. Ответ, переданный с возными, был все тем же: на копы не ходили и ходить не будем. Правда, в этом случае присовокупили, что о происшествии горожане будут опрошены, но только отдельно.
Тем не менее, совершенно ссориться со старостой горожанам также не хотелось, поэтому отправив эмиссаров Станкевича, бурмистр пошел к мосту, где староста тщетно пытался провести следствие. Показания жителей других юрисдикций во главе с войтами не радовали, так как мало отличались друг от друга: ничего не знаем, не видели. А дело стало приобретать совсем скверный оборот – на второй день расследования стали говорить о криминальном характере смерти возного, ведь у покойного было сильно разбито лицо, а на шее обнаружились пятна, что давало повод говорить об удушении.
Появление бурмистра у моста не изменило ситуацию. Он снова продекларировал позицию города в вопросе, заверил, что город сам проведет дознание, а если выяснится, что преступник является горожанином, то его защищать не станут. После такого заявления он направился домой, а за ним поспешили в первую очередь любопытные минские мещане, несмотря на рекомендации не являться на место расследования, все-таки пришедшие к мосту.
Старосте Андрею Станкевичу пришлось смириться с нежеланием горожан принять участие в поисках истины. Этот весьма неприятный во всех отношениях инцидент весьма подробно был заактирован и внесен в городские книги. Горожане отстояли свои права и были весьма довольны собой - несмотря на неприятный осадок, который остался из-за столкновения со старостой, удалось избежать достаточно опасного прецедента связанного с формальным нарушением городских вольностей, который, как знать, не мог ли повториться в будущем.
