Колонна, похожая на печь, застывшая в танце балерина, весь в черном спящий в кресле – тот самый, который был когда-то денди. Ни слова ни о лондонской моде, ни о честных правил дяде: в вахтанговском не весь роман в стихах – на сцене только сцены из него.
Уставший и повидавший жизнь, этот Онегин Сергея Маковецкого – 30 лет спустя. Трость берет у тоже Онегина – Виктора Добронравова. Два главных героя: тот, что молод, живет здесь и сейчас, у него еще впереди – письмо Татьяны, бал, письмо его к Татьяне. Тот, что постарше, словно смотрит со стороны и уже все знает и про письма и про бал и пустоту внутри себя.
«Когда читаешь это произведение, на что-то обращаешь внимание, на что не обратил, – говорит Сергей Маковецкий. – Вот я действительно раньше не обращал внимание, что сам роман написан, как будто уже прошло время, это не сейчас происходит, это не сейчас он пишет письмо, поэтому это дает возможность предположить, что все уже давно прошло, что сейчас он где-то».
Про сцену убийства Ленского Маковецкий вслед за режиссером говорит – выстрел в пошлость: Ленского убивают почти в самом начале спектакля, а он снова появится, и не один. Как и Онегиных, их тоже двое, молодой – почти по Пушкину – кудри тоже до плеч, только светлые. Ольга здесь играет на аккордеоне, Татьяна, что русская душою – письмо читает с акцентом и нараспев.
«Есть ощущение, что все так представляют Татьяну: у нее прямые волосы, она стоит у скамьи… Есть такое ощущение», – отмечает актриса Вильма Кутавичюте.
Русский Вильма Кутавичюте выучила недавно, поступив в ГИТИС, но когда на сцене услышит это холодное «учитесь властвовать собою» – станет той самой, уже почти по Некрасову – из русских селений, если не в горящую избу, но которой скамья точно нипочем.
Ей было сложно – «Онегина» в оригинале прочитала недавно, но и легче, чем остальным.
«Это очень сложно, – признается заслуженный артист России Юрий Шлыков. – Я хочу про себя сказать. Преодолеть самого Пушкина, он так засел у меня с шестого класса, я его знаю, мой дед его знал, мои родители, учителя знали, и как нужно было сделать и переломать себя, чтобы заговорить сегодня современным театром».
Людмила Максакова играет няню и новый персонаж – танцмейстера. Владимир Вдовиченков – некий гусар в отставке, он же рассказчик, всегда с бокалом в руке, то с иронией, то со злостью комментирует каждую сцену. Режиссер Римас Туминас не изменил, не переписал ни строчки – но все равно придумал спектакль. По этому роману в стихах, в котором мало самих драматургических сцен – Туминас их наполнил фантазией, искал в литературе театр.
«Мы сами вот такие Онегины: не долюбливаем, подозреваем что-то, – говорит Римас ТУминас. – Иронически относимся ко всему, мы не можем услышать, увидеть… Надо создавать всеобщее ожидание праздника».
Вот письмо Татьяны – дворня сначала рвет на клочья, потом Онегин по кусочкам собирает – ставит в рамку. Туминас ломает стереотипы и ожидания. Энциклопедию русской жизни разыгрывает в зазеркалье. На сцене во всю стену – гигантское черное зеркало, в котором отражаются не просто герои спектакля – но кажется, и само время.
