Adamkus ir Ieva – о рабоче-крестьянских реалиях Новой Вильни

Adamkus ir Ieva – это не название какого-то злобного пасквиля на литовского президента. Такое имя носила группа из Новой Вильни. Вряд ли В.Адамкус догадывался, что группа с его именем в названии исполняла песни о реалиях, как говорят музыканты, повседневной рабоче-крестьянской жизни Новой Вильни. О контркультуре, панк-движении и борьбе с системой разговор DELFI с одним из идеологов Adаmkus ir Ieva – Ремой (второй идеолог на беседу по ряду причин не явился).

История основания Adamkus ir Ieva уходит корнями в дремучее начало 90-х годов, и что более интересно, в Новую Вильню. Рабоче-крестьянский аспект своего происхождения Рема попросил особенно подчеркнуть, потому как именно в этом, по его словам, и состоит их главное отличие от прочих вильнюсских панк-групп того времени.

- Запанковал я где-то году в 90-м году, – делится с DELFI Рема (Ремигиюс), вспоминая о былом. – То-сё, и стусовались мы с Блудиком (Сергей) в Новой Вильне, поскольку в Новой Вильне было всего два панка. До этого затусовался я еще с одним своим школьным товарищем. Он тоже интересовался Sex Pistols, Exploited и всем прочим. Как-то мы с ним повстречали Блудика, он тогда был киноманом. Но Sex pistols он тоже слушал. Еще каких-то знакомых потом встретили, у них группа была вроде бы. Вот мы и решили, что надо бы приобщиться к этому делу, да и сказать у нас было что.

- И что у вас получилось?

- Получился коллектив под общим названием Parko 15 skęsta aluje (Парковая, 15 тонет в пиве). В Новой Вильне на этой улице было психучреждение. Мы сделали группу и придумали название, текстов поднакидали, но играть почти не играли. Если и играли, то только я и Блудик. Брали периодически музыкантов из города, из той же Новой Вильни. Записали кучу всяких домашних альбомов – интересных: "Радиоакустика", "Радио деф (death)" и т.д.

- Тексты, думаю, чудные были, содержательные…

- Ну что тексты... (смеется). Нам было по 15 лет. Содержание текстов было примерно таким: пива надо больше, мы сидим в психушке, но пиво нас спасет. Сейм сосет мою кровь, а дождь ее с асфальта смывает. Про ментов и так далее. Короче, тексты 15-тилетних панков. Чего ты хочешь? Пиво, менты, социальное неравенство. Ну, а потом начали учиться и в 1997 году написали еще текстов, посерьезнее уже, и Блудик придумал название…

- Adamkus ir Ieva? С таким названием уже не пропадешь… Вы что-нибудь имели в виду, когда его придумывали?

- Нет, название прикольно звучало, вот и все. Я не очень помню, то есть утверждать на сто процентов не могу, но, чую, оно было без всякого подтекста. Так вышло. Просто совпало. Adamkus ir Ieva и все. Мы все интересовались тогда анархо-панком : черные одежды, панк-рок и так далее. Поэтому такое название очень подходило к концепции нашей ново-вильняйской рабоче-крестьянской жизни. Надо особенно подчеркнуть наше рабоче-крестьянское происхождение. В этом все дело, потому что другие вильнюсские панки были другими, продвинутыми. Нам же все нужно было доставать своими руками, деньги мам, пап и лицеи нас не испортили (смеется).

- А что другие, в каком смысле другие? Панки и панки, боже мой, ссорились что ли?

- То есть они были не такими как мы. Мы жили с того, что получали с улицы. Помню, собирали пять месяцев деньги Блудику на двенадцатиструнную гитару. Купили пополам, хотя он на ней играл. Денег-то не было. А сам Вильнюс был поделен, но делили его не мы, а они. То есть они себя отделяли. Кто в лицее учился или еще где-нибудь. А мы по вечерним школам, по профтехам. Но это другой вопрос.

- Звучит как в хронике о преступных группировках: Вильнюс был поделен. Забавно…

- Просто в своих «зинах» (самиздат – DELFI) они писали, что есть Ист-Сайд и Вест-Сайд. Ист-Сайд, мол, это хорошо. Там и студии были, на которых записывались такие группы как Turbo Reanimacija, к примеру. Такой раздел был.

- Ладно, раздел разделом, но чем Adamkus ir Ieva занимались?

- Собрали текстов – собралась группа. Наша предыдущая группа не выступала, один раз только выступили для друзей в бомбоубежище. Хотели сделать фестиваль, но не получилось, потому что приехали менты. И еще раз должны были сыграть, но не сыграли, потому что Блудик был не в состоянии.

И дальше начались концерты, группа и все, что с этим связано. В группе играл Блудик, я пел, Смальке на барабанах (он же Саулюс Друнге ) и Саня Волосатый из Новой Вильни, музыкант, меломан, который до сих пор ходит волосатый, и до сих пор живет в Новой Вильне. Сейчас он играет в группе Skyes, а до этого также играл в "Спичках" .

Репетировали у меня дома на Таборо, 11. Записывались на большой бобинный магнитофон. В то время хебра (тусовка – DELFI) сделала на Антакальнисе клуб «Бомбякас», и там происходили концерты. Я не участвовал в строительстве, поскольку писал диплом. Мы в нем выступали в 1998-99 году. Там и были наши единственные концерты. В этом клубе мы с Блудиком еще сделали свой лейбл, на котором выпустили одну кассету Adamkus ir Ieva.

- Проблем с названием никогда не возникало?

- Ну что ты! Проблем никогда не было. Люди думали, что это просто так на афише написано. Прикольно и все. Хоть тогда уже Адамкус и был президентом. Но с ним ничего связано не было. Какая разница какой президент? Тогда он был, так и сейчас он есть. Знают, что он есть, но никому от этого ни тепло, ни холодно.

- Расскажи о «зинах», что это?

- Специально, чтобы ты узнал. Мы, как и другие тусовки, выпускали свой «зин» (самопальный журнал, самиздат – DELFI), где писали о том, что нас волновало. У нас была анархотематика.

- Интересно, как происходил процесс выпуска?

- Как? Писали на машинке, переводили, потом на машинке же писали эти переводы, склеивали, отсвечивали, затем продавали, раздавали. Одним словом, распространяли.

- В России, в общем, похожим образом выпускали, только «зинами», это не называлось. Или стало называться позже. Ты сказал, что концертов вы сыграли немного. В чем дело? И, насколько я знаю, вы и существовали недолго…

- В тот момент мы почувствовали, что нет отдачи. Поёшь, помню, отдаёшься, а назад ничего от людей не приходит. То есть реакция была такая: хорошо, круто, пойдем пива выпьем. В 1999-м году в Литве был упадок панк-рока. И мы с Блудиком решили – хватит. В Польшу ездили, все думали, нам Запад может... Приезжали в Польшу, знакомились с одним, другим, третьим. Деньги, которые мы доставали с трудом заканчивались...

- Рабоче-крестьянские деньги…

- Конечно. Как мы их доставали? Кровь сдавали, металл сдавали, всё по панк-рокерски, короче.

- Вы потом в Германии оказались, знаю…

- Раз случилось, выехали мы в Германию. Перед отъездом я поступил в университет, думал, вернусь через две недели. А там , в Гемании нас встретила панк-рокерская семья, в которую нас приняли, теплота человеческая...

Такого здесь в Литве никогда не было, и вряд ли есть сейчас. Поэтому мы и остались. Зачем это все? И Литва, и университет... Зачем мне нужен диплом, если я не хочу ни перед кем кланяться? И остались.

- Продолжили славное дело Adamkus ir Ieva?

- Думали что-то делать дальше, но разошлись по ряду причин. То есть, в тот момент в нашей жизни не было того, о чем мы пели, писали. В итоге мы отдалились друг от друга. Потом Блудик уже пел на русском, сделал проект с Ниндзей, сейчас он в Америке живет.

Как-то раз Блудик еще раз приехал в Литву, собрал группу, он уже пел, и они выступили в сквоте «Барбора» в Вильнюсе. В центре города. Там Миндякас играл, Смальке и Блудик. Тогда они и записались . До этого мы записывали только концертные выступления.

- Ты, значит, перестал петь?

- Жалко, что так вышло, что у нас понятия разошлись. Но не хотелось, чтобы получилось, как иногда случается: люди поют об одном, а живут по-другому.

- Насколько я понимаю, мы с тобой сейчас сидим в Литве… Ты вернулся?

- Я вернулся в Литву, потому что хотел сменить обстановку. У меня были дела, познакомился с некоторыми (смеется), захотелось побыть. Смотрю, что тут появилось много интересных людей, клубы есть, хотя и до этого в Литву я приезжал часто. было интересно. Это я о том, что было три года назад.

Когда я вернулся три года назад еще eщe Green club был. Появилось много людей, энтузиастов. А сейчас опять чувствуется, что в Вильнюсе начинается какой-то ступор. Сделали вот клуб «11.20», «Musė» еще есть. И все в своем соку варятся. Нет чего-то нового.

- Было по-другому, видать, раз ты так говоришь…

- Панк-рок сейчас – это модно. У нас было так: все были как один за всех и все за одного. Делились всем, что у кого было. Но позже люди начали потихоньку разделяться. Каждый сам по себе. Что сделать. Время идет. Находим других друзей (смеется). Одним словом не пропадем.

- И самое интересное, вы пели и по-литовски, и по-русски, так? Что было в песнях? О чем? Я спрашиваю потому, что записей-то ваших нет. Разве что несколько каки-нибудь сохранилось…

- Пели мы по-литовски. Это потом Блудик на русский перевел некоторые вещи. Пели о том, что не хотим быть винтиками в системе, про вегетарианство, пели о том, что панк-рок становится модой, о старых нацистах, которые спрятались, про Мурзу (литовский радикальный националист – DELFI). То есть пели о том, что было актуально в Литве того времени. О том, что видели вокруг, о том и пели. Хороший текст на русском был про работу. Блудик написал. Как раз тогда он работал на фабрике.

Будильник звонит пора вставать,

В пять утра так хочется спать,

Но надо спешить, нельзя опоздать,

Холодный автобус снова и снова,

А я все дальше и дальше от дома,

Я – раб, еще один раб

Пели о реалиях, приближенных к нашему рабоче-крестьянскому происхождению. Ты представь: Новая Вильня, все вокруг одинаковые, видишь эту повседневность, но сам пытаешься что-то делать. И мы искали места для себя в условиях того дикого капитализма.

- Но, ты уехал в Германию, там что, капитализм не такой дикий? На сквоте, где ты жил, помню, надпись была – «вы покидаете капиталистический сектор»…

- В Германии он не такой дикий. Просто когда мы уехали, мы чего-то искали. Здесь, в Литве ты чего-то хотел, хотел с открытой душой, писал в этих «зинах», о том, что думал. Думал, сделаю то, сделаю это, в группе спою и из этого что-то получится. А что тебе говорили в ответ? Все хорошо, пойдем попьем пивка, мне завтра на работу…

Когда мы приехали туда, в Германию, то увидели, что то, о чем мы читали в зарубежных «зинах» – демонстрации, сквоты, коммуны, большие концерты, вольность – все это там было. Жизнь кипела. На нас это произвело впечатление, и люди были очень открытые. Сейчас все немного поменялось. Тоже нет общения. Все по комнатам сидят. Со своей кружкой и тарелкой придут, что-то сделают для себя и все.