Чисто внешним сходством дело не ограничивается. В пору своего расцвета советское диссидентское движение было несколько странной, часто не способной на слаженную работу вместе "сборной солянкой" – тут и борцы за права человека, и разочаровавшиеся в режиме инсайдеры, и озлобленные аутсайдеры, и пламенные верующие, и националисты, представлявшие многочисленные народы СССР. Некоторые из них почувствовали бы себя в своей стихии на любом типичном митинге под девизом "Нет ядерной бомбе!", другие оказались бы ультраправыми в политическом спектре любой страны мира. Но все это почти ничего не значило. В 1983 году Питер Реддуэй, в то время ведущий ученый в области изучения советских диссидентов, пришел к выводу, что они "почти никак не продвинулись, если вообще продвинулись, в пропаганде своего дела среди масс простых людей".
Нынешнее движение ничем не отличается от прежнего. Сам Каспаров – до сих пор более известный не политической проницательностью, а своими титаническими битвами с умнейшим в мире шахматным компьютером, – фигура весьма своеобразная. Его союзники по движению "Другая Россия" – пестрая компания. Среди них представители бывшего "мейнстрима" – либеральные экономисты, в том числе Борис Немцов, когда-то занимавший пост вице-премьера; потенциальные фашисты из Национал-большевистской партии во главе с Эдуардом Лимоновым – экс-диссидентом, экс-панком, экс-писателем; а также остатки правозащитного движения, в особенности Московская Хельсинкская группа. Подобно тому, как старое диссидентское движение объединяла лишь его ненависть к советскому коммунистическому режиму, "Другая Россия" – это "зонтичная" организация, объединенная одной ненавистью к путинизму – идеологии, которая в последние месяцы упрочилась, превратившись в нечто, напоминающее культ личности прошлых времен.
Еще более странно, что мы вообще что-то об этих людях слышим. До самого последнего времени власти терпели эту группу маргиналов – престарелых бывших диссидентов и 20-летних молодых людей; отношение властей к политической оппозиции раньше не проявлялось в столь открытой форме. В течение почти всего президентства Путина его "управляемая демократия" дозволяла много разновидностей политического инакомыслия при том условии, что они оставались чрезвычайно узкими по масштабу. Хотя большая часть телекомпаний тем или иным образом контролируется Кремлем, нескольким газетам с небольшим тиражом позволялось в определенной мере продолжать критику. Притом что всякого, кто имел реальный потенциал составить оппозицию Путину, разубеждали или уничтожали, кучке непопулярных в народе критиков, в том числе Каспарову, позволяли продолжать говорить. Клапан приоткрывали, выпуская немножко пара, а с настоящими вызовами режим никогда не сталкивался.
За прошлый год ситуация изменилась. За убийством критиковавшей Путина журналистки Анны Политковской, которое до сих пор не раскрыто, последовали регулярные физические нападения и словесные атаки на оппонентов президента. Типичные примеры словесных нападок – высказывание авторов сайта Pravda.ru, которые прошедшей весной назвали антипутинскую оппозицию пестрой армией извращенцев, преступников, неудачливых политиков, мошенников и гангстеров, находящихся на обочине российского общества. Сам Путин называет их шакалами, живущими на подачки из-за рубежа.
Но если они действительно "извращенцы" и "шакалы", зачем их арестовывать? Если Путин действительно необыкновенно популярен, зачем тратить силы и вообще их ругать? Каспаров отвечает на этот вопрос – одну из многочисленных политических загадок в России на данный момент – утверждением, что Путин гораздо менее уверен в себе, чем кажется. Недавно, выступая с лекцией в Варшаве, на которой я присутствовала, Каспаров сказал многочисленной аудитории, что к результатам российских социологических опросов в целом нужно относиться с сомнением: в авторитарном обществе, особенно в постсоветском, кто скажет правду незнакомому человеку по телефону? Он также утверждал, что опросы с более конкретными вопросами: "Хорошо ли управляют вашим городом? Причастен ли ваш мэр к коррупции?" – рисуют картину, которая показывает российское общество куда менее довольным, чем опросы типа "Одобряете ли вы Владимира Путина?".
Возможно, так и есть – но это не исключает иного, более мрачного объяснения: Путин колошматит оппозицию, потому что может это делать. Доллар падает, Джордж Буш уходит с политической сцены, а Европа до сих пор не выработала единой политики по отношению к России. Тем временем Москва купается в нефтяных доходах, парламентские выборы на этой неделе завершатся в пользу Кремля, что бы ни случилось, так что зачем российскому президенту беспокоиться, если его как-то там обзовут в Washington Post? Путин и его окружение уже получили от Запада большую часть того, что хотели получить, – в том числе саммит "большой восьмерки" в Санкт-Петербурге.
Если фотографии, сделанные на этой неделе, кажутся снимками 30-летней давности, это ничего не значит. В России их мало кто увидит. А большинство тех, кто увидит, наверняка сделают вывод, к которому их и подталкивают: когда в следующий раз на московской площади соберется толпа, лучше держаться от нее подальше.