Основной денежной единицей был грош. В разное время его размер, вес и содержание серебра колебались довольно значительно. 60 грошей составляли копу. Злотый долгое время не являлся монетой вовсе, а был счетной единицей составляющей 30 грошей. Мелкой разменной единицей был в разное время денарий (пенязь) и солид (шеляг). Монетные номиналы были весьма разнообразны: гроши, полугроши, трояки, шестаки, и так далее.
Кроме своей монеты, в ВКЛ ходили и иностранные номиналы: талеры и золотые (преимущественно венгерского происхождения). Для таких монет в принципе существовал свой обменный курс. Время от времени ограниченный выпуск талеров и дукатов производился и некоторыми польскими королями.
Деньги в ВКЛ чеканились с промежутками на нескольких монетных дворах. При этом все попытки объединить денежные системы ВКЛ и Польши долгое время терпели неудачи. Несмотря на схожую систему счета, гроши ВКЛ чеканились по несколько иной стопе и были дороже польских грошей. Также порой разница могла быть весьма существенной. Чтобы не было путаницы, в финансовых документах четко прописывалось о сумме каких грошей идет речь. Например, перечень убытков мог выглядеть так: пропал червонный угорский, шапка, за которую плачено 6 грошей польских, и грошей литовских 5.
Монеты, выпускавшиеся в ВКЛ, часто были не только «тяжелей», но и лучше по качеству, нежели польские. В Пруссии даже в первой половине 16 века отказывались принимать коронные монеты. Кроме того, большой вред наносила чеканка похожих или совершенно фальшивых монет. В первом случае, как пример можно привести Свидницкий монетный двор, принадлежавший королю Чехии и Венгрии Людовику Ягеллону. В 1516-1517 там началась массовая эмиссия полугрошей. Внешне свидницкая монета очень напоминала польскую: отличался только текст, но при общем уровне грамотности населения и этого было достаточно, чтобы внести путаницу. Проблема была в том, что качество этой монеты оставляло желать лучшего, содержание серебра в ней было низким, что подрывало доверие ко всем полугрошевым номиналам. Сигизмунд Старый сначала просто рекомендовал торговцам воздержаться от посещения Силезии, а затем и вовсе закрыл границу.
Пример второго характера - это монетный двор в городе Сучава (ныне территория Румынии). Там в разное время монета банально подделывалась. В 17 веке, после появления низкопробной медной шеляжной монеты (боратинки), сучавский монетный двор заработал в полную силу. Прибыльность эмиссии медной монеты оказалась настолько привлекательной, что не имело даже смысла «экономить» на меди – вес сохранялся. За несколько лет этот монетный двор выпустил боратинок едва ли не столько же, сколько «государственный» монетный двор. Точное количество назвать трудно, но по некоторым оценкам не менее 5 млн. экземпляров.
Временами складывалась достаточно забавная ситуация: плохое качество монет приводило к упадку торговли с ближайшими партнерами – деньги коронные и княжества никто не хотел брать, затем следовали интенсивные меры по улучшению качества, вплоть до закрытия монетных дворов производивших «брак». Но улучшение качества приводило к вывозу серебра, поэтому правительство начинало ограничивать право вывоза монет за границу, что по своему не могло способствовать той же торговле.
Тем не менее, грош как ВКЛ, так и польский с течением времени все же «худел»: с начала 16 века до конца он потерял в весе серебра около 20 процентов (с 2 до 1,6 грамма). Копа грошей все же оставалась еще значительной суммой, особенно в сельской местности. В городах, по понятным причинам, цены сильно отличались.
В районе современного Паневежиса, например волока земли (21,36 га) стоила от 10 до 20 коп грошей - в зависимости от ценности земли. Морг (1/30 волоки) хорошего поля стоил 1 копу грошей. В среднем от 0,5 до 1 копы стоили неновые хозяйственные постройки. Хорошая корова стоила до 1,5 коп, свинья 12 грошей. Ну, а бутыль крепкого алкоголя 6 грошей.
Крепостные крестьяне оценивались по-разному. В случаях, когда крестьяне продавались вместе с обязанностями, цена была выше. А вот заставить их работать больше положенного, было исключительно трудно. И еще. Стоимость крепостной крестьянки была примерно вдвое выше стоимости мужчины.
