Более того, внимание к мелочам порой приводило к тому, что процессы тянулись годами.
В исключительных случаях, например во время войны, в армии судопроизводство с одной стороны усложнялось появлением дополнительных воинских артикулов, с другой стороны - позволяло решать вопросы быстро и нестандартно.
Во время кампании Стефана Батория 1580 года процесс между князем Александром Пронским и старостой вышгородским Старжеховским об оскорблении словом занял всего несколько часов. Подобное не было возможно при разбирательстве обычным порядком.
Суть претензии Пронского была такова: Старжеховский во время своего пребывания во Львове прилюдно ругал князя, используя выражения, которые и теперь считаются нецензурными. Теперь Пронский потребовал повторить свои слова ему и свидетелям в лицо, признать их ложью и извиниться. Старжеховский в ответ попытался запутать всех, изображая наивного человека, который много где чего говорил, а потому всего не упомнит. Затем предложил свидетелям повторить те слова, за которые ему следовало извиниться. Это смутило шляхтичей, которым повторения пассажей о происхождении Пронского, грозило ссорой с самим князем Александром.
Наконец, нашли какого-то гайдука, слышавшего слова Старжеховского во Львове. После этого староста вышгородский перестал притворяться и высказал все, что думает о Пронском, а заодно и о приглашенных тем свидетелях. Дело закончилось вызовом на дуэль, которую, впрочем, король запретил. Тем не менее, репутации Старжеховского был нанесен существенный ущерб, что отразилось на его дальнейшей карьере.
Другим весьма распространенным наказанием провинившихся был перевод в некоторое подобие штрафников. Здесь необходимо заметить, что в плане происхождения и социального статуса, «смывать преступления кровью» отправляли всех без разбора.
30 августа 1580 под Великими Луками произошел неприятнейший случай – 200 солдат гетмана Замойского под командованием хорунжего бежали из траншей во время небольшой вылазки осажденных. Потери были невелики (несколько взятых в плен гайдуков), но весьма досадны – было захвачено знамя.
Гетман приказал заковать хорунжего в кандалы, отряд расформировали. Наиболее виновных, по мнению командования, было решено направлять на самые опасные участки. Знаменосцу бежавшего отряда удалось заслужить прощение, только совершив подвиг на глазах всего войска: во время боя в горящей башне при контратаке гарнизона он единственный не отступил, а продолжал сражаться пока не был ранен.
Предложение отправиться впереди всех на самый сложный участок получил и известный скандальной репутацией и склонностью к авантюрам, магнат Самуил Зборовский. В первый раз баниции (изгнания) он добился еще во времена Генриха Валуа. Во время коронационных торжеств он зарубил Выпповского. Тогда ему удалось бежать в Трансильванию к Баторию. После избрания на трон Стефана, он сумел вернуться, но ненадолго. Своим вторжением в Молдавию беспокойный пан Самуил едва не поссорил Батория с султаном. Король приказал удалить Зборовского из страны. Однако во время похода Зборовский оказывается при армии, где и пытается всеми путями выхлопотать себе прощение.
Решение по его просьбам оказалось простым: король отказался снимать опалу, но предложил совершить какой-нибудь подвиг при штурме крепости. Зборовский согласился и постоянно находился в траншеях, готовый в любой момент со своими людьми броситься на приступ. Дополнительно его готовность подогревалась немецким отрядом Юргена Фаренсбаха, который сообщил, что постарается опередить Зборовского. В этом соперничестве показательна разница в мотивации: Фаренсбах прямо указывает, что он сам сражается за славу, а не как Зборовский, за прощение. Гетман запретил соперничество, не позволив Фаренсбаху атаковать.
Услуги, оказанные Зборовским королю во время похода, были оценены, но сам пан Самуил выводов, похоже, не сделал. В следующем походе он участия не принимал, а отправился к запорожцам, попытался вторгнуться в Молдавию, отправить казаков против Персии, угрожал королю и канцлеру Замойскому, наконец, добился следующей опалы. Когда был схвачен, был осужден уже обычным порядком. Несмотря на высоких заступников, Самуилу Зборовскому припомнили все прегрешения, и обезглавили в Кракове.
Практика применения неординарных наказаний в исключительных случаях, тем не менее, сохранилась.
