Да и причины для переселения были совершенно разные: от простого желания заниматься своей работой, до боязни репрессий. В последнем случае обоснованность репрессивных мер была порой вполне заслужена. Финансовые и уголовные преступления, наконец, государственная измена, все было можно (да и сейчас такое случается) оправдать, назвавшись «узником совести». Такие люди, как правило, в своих поступках руководствовались мотивами сиюминутной целесообразности, однако, несмотря на покровительственное отношение к ним властей, им редко удавалось избежать неприятностей на своей новой Родине.
После занятия столицы ВКЛ войсками Алексея Михайловича и связанным с этим разорением города, московской администрации пришлось решать огромное количество проблем. Воевода Михаил Семенович Шаховской пытался проводить достаточно мягкую политику, желая обеспечить лояльность местного населения. Но после того, как он был отозван и заменен князем Даниилом Мышецким, ситуация в городе стала меняться в худшую сторону. Политика пряника сменилась на политику кнута. К 1660 году город был практически отрезан от помощи московских войск. Вопрос осады был делом времени.
В такой момент из замка тихо, не привлекая особенного внимания, сбежал один господин. Подьячий Семен Репинский был человек не военный, потому сидеть в осаде и ждать прочих неприятностей он не хотел. Ко всему у него имелись некоторые накопления, которые законными назвать было трудно. Дело в том, что при смене воевод все документы Шаховской увез с собой. А Мышецкий, в общем-то, не старался вникать в административные дела, в основном занимался искоренением измены и с некоторого времени подготовкой к осаде. Потому нехватка денежных средств и образовалась, что умел подьячий с бумагами (а особенно с их отсутствием) работать и экономить как никто.
Бежать-то Репинский бежал, только со всеми своими капиталами податься ему было некуда. Вокруг города было неспокойно, да и в самом городе московскому чиновнику оставаться было небезопасно – репрессии очень озлобили горожан. Мысль пойти в монахи показалась ему весьма заманчивой. Переждать трудные времена Репинский решил в Свято-Духовом монастыре. Поэтому почти полуторагодичная осада замка, сдача гарнизона и казнь Мышецкого прошли для него без последствий. К слову, не пожелавшие геройски погибнуть со своим командиром и выдавшие его властям защитники замка в большинстве своем решили на Родину не возвращаться. А один из них привел приговор над князем Мышецким в исполнение.
Переждав опасное время, Репинский решил оставить монашескую жизнь и вернутся к мирскому существованию на правах весьма обеспеченного человека. Только вот вернуть средства, отданные на сохранение в монастырь, так просто не удалось. Свято-Духова обитель оказалась втянутой во множество исков и тяжб. Униаты и католики упрекали монастырь в сотрудничестве с царской администрацией и обвиняли в грабежах и нанесении ущерба. Только одни униаты выставили претензию на 100 000 коп грошей и потребовали вернуть изъятый и них колокол. Надо отметить, что колокол «Лебедь» действительно оказался в монастыре. Но сама сумма иска по тем временам для монастыря была неподъемная. Начались суды, средства были необходимы, а разоренные войной хозяйства совершенно прибыли не приносили. Потому сразу всей суммы Репинскому не вернули.
Через некоторое время Репинский уже вполне неплохо разбирался в особенностях делопроизводства в Речи Посполитой. Для соблюдения своих финансовых интересов ему было необходимо заручиться поддержкой влиятельных лиц. Только вот дела с бывшим подьячим многие вести не очень-то хотели – слишком его служба в московской администрации была памятна. Тут был необходим радикальный в глазах горожан ход.
Нисколько не сомневаясь, Репинский такой ход совершил: он перешел в католицизм и обратился за защитой своих интересов к виленскому католическому епископу. В 1668 году был подан иск на 30 000 злотых на Свято-Духов монастырь. В суде история стала обрастать достаточно неприятными подробностями: от угроз здоровью и насильственном удержании в монастыре, до захвата монахами слуг и имущества Репинского. Картина, где монахи, предводительствуя конным вооруженным отрядом более десятка человек, захватывают повозку и подчиненных Репинского, грабят и прячут имущество, впрочем, сильного впечатления на суд не произвела. Настоятелю порекомендовали не угрожать жизни Репинского, а в остальном договориться.
Настоятель Даниил Дорофеевич был человеком решительным и во многих делах искушенным. А уж заступников в городе имел, пожалуй, что и больше. Кроме того, никто не знал о самом Репинском, о настоящих суммах и другом имуществе, укрытом в монастыре, так много, как настоятель. О том, с чем в монастырь пришел Репинский, он даже сам суду не назвал, а стыдливо сформулировал это как «некоторая сумма денег и ценное имущество». А вот разглашать настоящую информацию бывшему подьячему было не совсем с руки. Так или иначе, сторонам удалось договориться. В том же году Репинский сообщил о том, что претензий к Даниилу Дорофеевичу и монастырю у него больше нет. Только вот о том, что он получил назад свои деньги, приходится сильно сомневаться: следующий процесс о 30 000 злотых Репинский начал через десять лет.
На этот раз в суде уже выступал не бывший подьячий Семён Репинский, а достаточно богатый пан Симон Рыпиньский. Прежнего оппонента, Даниила Дорофеевича, не было, и, казалось, все старые дела уже забыты. Как компенсацию удалось отсудить у монастыря фольварк Войдатишки. Монастырь пытался протестовать, но три суда были выиграны паном Симоном. Однако вступить во владение имуществом бывшему подьячему так и не удалось. Очевидно, нашлись люди знакомые с прошлым делом и тем, как оно решалось. Так или иначе, но по ходатайству неназванных лиц свою претензию Рыпиньский (Репинский) забрал назад, выдав лист о том, что полностью удовлетворен монастырем. И, несмотря на оконченную метаморфозу "чиновник – монах – горожанин – шляхтич", Репинский так и не приобрел ни уважения, ни поддержки в городе.
