За время вооруженного конфликта в Луганской и Донецкой областях Украины погибли более 10 000 граждан Украины, около 30 000 ранены. И это не говоря о разрушенных школах, заводах больницах, огромном количестве сломанных человеческих судеб. Необходимо, чтобы этот сценарий не повторился в соседней с Литвой Беларуси, но начинать надо с миротворческой миссии ООН на Донбассе, считает Иван Варченко.
— Существует не только силовой вариант разрешения российско-украинского кризиса. Но мирный вариант проблематичен, ведь Россия имеет право вето в Совете безопасности ООН. То есть Россия может блокировать мирные инициативы. Где вы видите выход?
— Сразу скажу, что мы не разделяем депрессивные сценарии относительно только силового варианта. Мы понимаем, что Россия – это ядерное государство. Мы понимаем, что у России более миллиона только тех, кто служит в Вооруженных силах, и более пяти миллионов резервистов, которых могут как пушечное мясо загнать в армию и заставить бороться против любого государства и народа, который они вчера называли братьями.
Мы не исключаем, что Россия может сделать с соседней Беларусью то же, что сделала в Украине. Подобные процессы, порой и абсолютно аналогичные, идут [в Беларуси] по формированию "пятой колонны" – те же самые, что были в Украине шесть-семь лет назад. Это и пророссийская информационная пропаганда, и создание обстоятельств по защите, например, "русскоязычного населения Беларуси".
— Но что касается миротворческой миссии ООН на Донбассе, в каком формате она должна быть и кто, по-вашему, должен в ней участвовать?
— Миротворческих миссий ООН до сегодняшнего времени было ровно 50, и значительная часть из них продолжается. То есть это абсолютно реально, это возможно. Что касается российского права вето в Совете безопасности ООН, то сейчас это – проблема. Член Совбеза ООН постоянно злоупотребляет своим значением и своим правом вето, и это происходит систематически, начиная со времени создания ООН. Но могут ли быть аргументы для России? Для того, чтобы в момент принципиального голосования за миротворческую миссию в Украине Россия, например, воздержалась? Или просто не проголосовала, оставшись при своем мнении? Это оставило бы ей место для дополнительного политического маневра, и это – возможность сохранить лицо. Как по мне, возможны и такие варианты. И мы надеемся, что те санкции, та позиция Украины и цивилизованного мира, которые сейчас действуют на Россию, в итоге приведут к результату.
Мы рассматриваем вариант миротворческой операции как приоритетный. Для миротворческой операции в Украине нужно около 25 000 миротворцев. Это то количество, которое ООН уже позволяла, или близкие цифры. Мы в Министерстве внутренних дел предложили: если на сегодня цивилизованный мир и Европа не готовы к полноценной и полноформатной операции, давайте двигаться малыми шагами. Не готовы на двадцать пять тысяч – давайте десять. Не готовы на десять – давайте пять. Мы найдем место для реализации миротворческих усилий и для двух-трех тысяч миротворцев. Но нельзя останавливаться, нужно действовать, двигаться.
Мы предложили: давайте возьмем отдельно взятый город. Например, Горловку. Давайте возьмем сельские районы, Новоазовский район, примыкающий к Азовскому морю. И если [Европа] не готова на сегодня финансировать, организовывать 25 000 миротворцев, то до двух-трех тысяч миротворцев на этих территориях позволят показать, что миротворческая операция а) эффективна и б) воспринимается людьми, они в этом видят перспективу. И дальше, после года-двух работы с меньшей территорией, будет позитивный резонанс по поводу других территорий: что нужно работать в этом формате и дальше освобождать неосвобожденные территории. Мы понимаем, что решение украинского конфликта позволит сделать намного сильнее и демократию, и свободу, и справедливость в мире.
— Но вы сами говорите, что для соответствующего голосования необходимо представить России аргументы.
— Мы понимаем, что на этом пути очень важно, чтобы Россия принимала решения. Среди аргументов для России, первое: это вам дешевле. Сейчас миллиарды долларов идут, сотни миллиардов рублей идут на то, чтобы финансировать боевиков на Донбассе. Сотни миллиардов рублей идут в Крым. За этими сотнями миллиардов – пенсии российских пенсионеров, помощь матерям и, в принципе, перспективы для государства. Это в дополнение к санкциям. Далее. Решится внутренний когнитивный диссонанс между тем, что показывают в ваших фильмах о любви, справедливости, братских отношениях, законности, и тем, что вы реально делаете. То есть поломать этот когнитивный диссонанс и выровнять ситуацию. Это возможность выйти из одного из многих конфликтов и показать свое другое лицо. В конце концов, думаю, что россияне имеют еще и другие аргументы, и мы надеемся, что эти аргументы будут как минимум звучать и как максимум они будут услышаны и реализованы в государственной политике.
— Мы сейчас говорим о Донбассе или о Крыме тоже? Россия теоретически может вести переговоры по Донбассу, но по Крыму вряд ли станет.
— И о Донбассе, и о Крыме. Это проблема России. Как я вижу, это скорее некая геополитическая манипуляция, поскольку, несмотря на риторику "Крым наш" в пропагандистских передачах, есть внутреннее глубокое зерно понимания, что это неправильно. Почему-то нормальным для российского, вроде бы когда-то трезвого, ума стали абсолютно нелогичные вещи. Например, ни один украинский солдат не воюет на территории России. Это именно Россия сапогом российского солдата и российским танком пришла на украинскую землю Крыма. И если у вас были претензии на Крым, то вы их не обговаривали на дипломатическом уровне, вы – обманщики и манипуляторы. Вы никогда не говорили на высоком государственном уровне о том, что у вас есть претензии на Крым, на протяжении многих лет подписывая разные документы руками тех лиц, которые сейчас принимали ключевые решения относительно сапога российского солдата, атакующего украинскую территорию Крыма.
— Мы уже начинали тему Беларуси, а от столицы Литвы до Беларуси всего 30 километров. Если со стороны России будет, к примеру, попытка ввести и оставить в Беларуси свой военный контингент, то, возможно, там найдутся люди, которые возьмутся за оружие. И в нашем регионе, не дай Бог, может стать горячо. В этой теоретической ситуации сможет ли Украина помогать Литве?
— Нам бы очень хотелось, чтобы мы не рассматривали угрозу российской агрессии со стороны Беларуси. Но мы знаем, что они вместе проводили военные учения, в сценариях которых они рассматривали атаку на территорию Украины.
— И там учитывались три страны, напоминающие страны Балтии.
— В Украине понятна такая позиция, "на шпагате", между готовностью учитывать право сильного и ощущением, что, "возможно, мы делаем что-то неправильно". Это вопрос Беларуси, их внутренней политики, как принимать решения и какими ценностями руководствоваться. Мне бы очень хотелось, чтобы наши соседи были мирной, успешной нацией, сильной и своей совестью, и экономически. О Беларуси сегодняшней этого сказать нельзя, им еще нужно много работать. Мы где-то можем быть благодарны за часть тех процессов, когда Беларусь занимает определенную дипломатическую позицию. Переговоры ведутся в Минске, например, о военнопленных и о прекращении режима огня. Это то, что позволяет выравнивать какую-то часть ситуации. Но что касается перспектив отношений, на сегодняшний день Беларусь голосует и идет в фарватере российской политики. И мы понимаем, что это очень ненадежная позиция. Нам бы хотелось, чтобы европейские ценности свободы, справедливости и честных взаимоотношений были приоритетом белорусской политики.
— С одной стороны, демократические ценности, европейские ценности. С другой стороны, посмотрим на историю, когда во время Второй мировой войны та же Великобритания вводила законы, ограничивающие свободу выражения мнений. В США создавался комитет военной цензуры, ряд газет закрывался. Как совместить демократические ценности и украинскую ситуацию, когда страна по факту воюет?
— Это большая проблема – между демократией и эффективностью защиты. Можем или не можем мы допустить антиукраинские СМИ, которые, мы понимаем, точно ретранслируют вражескую к Украине позицию, выработанную в России? Мы понимаем, что чистым демократиям тяжело бороться с тоталитарными режимами. И понятно, что мы принимаем решения, которые лежат в интересах сохранения независимости государства. Мы определяем приоритеты: то ли безграничная свобода слова, но угроза независимости государства, то ли внутренние ограничения и работа с населением, с народом, формирование единой ценностной позиции, не позволяющей антиукраинской пропаганды на территории нашей страны за счет свободы СМИ. В формировании этой позиции определяющая роль у гражданского общества, и как раз гражданское общество блокирует работу таких СМИ.
— Недавно в Украине вводилось военное положение. Но при этом мы знаем, что приближаются выборы украинского президента. Военное положение и выборы вы как-то связываете?
— Нет, не связываем. Я напомню, военное положение было принято на следующий день после того, как Российская Федерация совершила акт неприкрытой агрессии относительно украинских кораблей, которые двигались из украинского порта в украинский порт, из Одессы в Мариуполь. И мы понимаем, что все украинские корабли из украинского порта в украинский порт, через Черное море и через Азовское море, будут двигаться: будем дальше использовать эти возможности, гарантированные нам международным правом. Поэтому наше военное положение было принято после этой агрессии. Кто-то старался связать его с президентскими выборами, но на сегодняшний день жизнь сама показала, что никаких причин говорить об этом не было.
И теперь главное. Если ситуация будет требовать введения военного положения и мобилизации всей украинской нации, то, несмотря ни на какие выборы, несмотря ни на какие внутренние проблемы, вся нация встанет как один и готова будет принять военное положение. Да, в Украине была демократическая дискуссия, стоит ли на такой срок или на более долгий. Но мы понимаем, что военное положение позволило частично мобилизовать, с одной стороны, территории, с другой стороны, отработать военные механизмы, правоохранительные механизмы на территориях, граничащих с причерноморскими и приазовскими.
— Ключевые проблемы, которые надо решать Украине: какое участие Литва могла бы в них принять, и насколько существенна эта помощь сегодня?
— Мы очень высоко оцениваем помощь Литвы. Мы ценим роль этой маленькой страны, руководства, которая являются сильнейшим рупором идей свободы, демократии и защиты украинских интересов в мире.
Мы понимаем, что надо вместе делать сильнее и безопаснее те государства, которые являются демократическими, но на данный исторический момент являются соседями жандарма современной Европы, а точнее государства, которое старается стать жандармом современной Европы – России. Мы понимаем, что угроза, пока она не будет ликвидирована, возможна для любого государства, граничащего с Россией. В том числе для Беларуси, о которой Россия говорит, что "это наши братья навеки". Мы видим, что политическое руководство Литвы и народ Литвы являются надежными партнерами Украины. И Украина также относится с большим уважением к литовскому народу. Мы понимаем, что у нас большое хорошее будущее.
