Говорить, когда разрешится ситуация на востоке страны сложно, однако пояс окружения сепаратистов сужается. Этому мешают действия России, утверждает собеседник DELFI.
- Как вы в данный момент оцениваете ситуацию в проблемной точке вашей страны?
- Она остается напряженной и то, что сегодня Россия пробует убедить мир, что она отводит войска от границ, - это часть неправды, потому что на самом деле каждую ночь, я хочу сделать на этом особый акцент, большие группы боевиков по несколько сот человек, вооруженные, на КАМАЗах делают попытки прорваться на территорию Украины. Часто мы останавливаем их, но иногда они прорывают границу и идут на поддержку тем диверсантам и боевикам, которые есть на Украине. Каждый день они проводят операции против наших войск, используя современное российское вооружение, которого нет на вооружении украинской армии. И недавний взрыв вертолета этого доказывает. Это доказательство того, что Россия ведет активные действия на территории Украины, используя нетрадиционные методы, а диверсионные группы террористов. И кризис в Украине остается в очень острой форме.
Мы, конечно, выработали стратегию противодействия, сделали пояс сдерживания, чтобы не дать террористам расползаться по остальной территории Украины, мы локализовали их на части в Луганской и Донецкой области. И каждые несколько дней мы этот пояс сужаем для того, чтобы выбивать их из городов, где они проводят свою террористическую деятельность, и локализовать.
- Каким образом российское вооружение и техника, как вы говорите, проникает на Украину?
- Надо понимать, что протяженность границы Украины с Россией составляет почти 1500 километров. И в некоторых пограничных районах, особенно в Луганской области, скопление боевиков большое. И очень часто на наши пограничные заставы подходят боевики не только с российской стороны, но и со стороны Украины для того, чтобы блокировать наши подразделения и потом прорывают границу.
- В данный момент пограничные войска Украины не в силах противодействовать этому?
- В данный момент мы проводим операцию, чтобы вооруженные силы смогли закрыть круг и поставить блокпосты, которыми мы окружаем район боевых действий, чтобы они смогли усилить наши пограничные посты, потому что, к большому сожалению, не всегда они справляются с большими группами, которые прорываются из России. Когда Россия говорит, что она не знает и не понимает, кто это, что это внутреннее противостояние в Украине, то возникает вопрос: как эти боевики едут по территории России? По какому закону они могут перемещаться по территории России? По какому закону пограничные войска России допускают их со своей стороны, когда они подъезжают к территории Украины? Но мы этот вопрос решим, я думаю, в ближайшие дни – чтобы закрыть границу, чтобы воинские подразделения смогли поддерживать пограничников и не допускать прорыва российских диверсантов на территорию Украины.
- Сколько времени понадобиться для стабилизации обстановки в этом регионе?
- Сложно назвать конкретные даты. Мы понимаем, что мы имеем дело с очень опасным противником. Мы понимаем, что первоначальные амбиции Путина были намного больше, чем часть Луганской и Донецкой области. Это был план на восемь областей. И мы понимаем, что сейчас Путин меняет тактику, потому что видит, что его первоначальный план не был успешным. Тем не менее, по разведданным, мы знаем, что для них остается очень важным, чтобы хотя бы на небольшой территории они могли дестабилизировать ситуацию для распространения ее в будущем на другие регионы. Поэтому сказать конкретную дату сложно, могу сказать одно: если еще два месяца назад, когда мы начинали приводить в боевое состояние нашу армию, которая был разграблена, милицию, которая нанималась не для того, чтобы охранять порядок, а для того, чтобы обслуживать интересы олигархического клана Януковича, с того времени, когда мы не знали, кто будет исполнять приказ, а кто не будет, на сегодня наши вооруженные силы в гораздо лучшем состоянии. Сейчас мы гораздо более готовы к исполнению задач по ликвидации террористов на территории Украины. Поэтому, я думаю, что это вопрос небольшого времени, но сказать конкретную дату, конечно, невозможно.
- В чем причина того, что активная фаза антитеррористической операции была начата не сразу, а спустя некоторое время после начала событий в Донецке, Луганске, Славянске?
- Если говорить о статусе АТО, то мы понимали: механизмы, которые напрашивались, это было введение военного или чрезвычайного состояния, что дало бы нам возможность задействовать вооруженные силы. Проблема была в том, что по украинскому законодательству, во время введения чрезвычайного положения прекращаются все выборы. Мы понимали, что для Путина очень важно сорвать выборы 25 мая. Мы понимали, что, введя чрезвычайное положение и задействовав войска, мы остановим выборный процесс и тем самым сыграем на руку Путину и его планам на Украине. Поэтому был выбран статус АТО, которая позволяет задействовать войска и при этом не несет никаких политических последствий. И когда АТО начала действовать, и мы должны это признать, и мы говорим об этом откровенно, не все наши подразделения были готовы к исполнению боевых задач. Это так. И не до конца было готово материально-техническое обеспечение. Многие службы были просто уничтожены. Мы получили плохое наследство. Многие службы были не просто разграблены, а настроены не на войну с Россией, а на войну с НАТО. Даже те подразделения, которые должны были отвечать за контрразведывательную деятельность от России, были либо расформированы, либо сокращены настолько, что не могли играть важной роли. Поэтому ряд этих проблем, проблемы координации наших подразделений заняли некоторое время.
К этой войне Россия готовилась очень долго. В ходе операции я был в Луганске в первые дни кризиса. Я вел переговоры с лидерами сепаратистов и могу откровенно говорить, что около двух лет на территории Украины готовилась сеть экстремистских групп, которая даже имела не вертикальное, а горизонтальное управление. Они не все друг друга знали, но операция готовилась долгое время. А нам приходилось действовать только на марше – после Майдана, после Крыма. И это, конечно, было причиной того, что АТО начала действовать не сразу так эффективно, как этого бы хотелось. На сегодня хочу подтвердить - ситуация уже изменилась. Сегодня мы можем говорить о том, что действия наших подразделений уже более скоординированы, готовы к исполнению боевых задач.
- В ходе ПА НАТО в Вильнюсе вы заявили, что от альянса нужны не только советы, но и практические шаги. Какие?
- Когда началось вторжение в Крыму, многие в Украине были уверены, что мы получим более мощную поддержку. Мы считали, что в Черное море должны войти корабли ВМФ США. Мы считали, что должны быть совместные учения для того, чтобы показать, что у нас есть союзники, которые гарантируют территориальную целостность страны, как это предусмотрено Будапештским меморандумом. Мы понимали и понимаем, что санкции имеют очень большое значение и благодарны нашим союзникам, которую мы имеем в экономическом плане, за те санкции, которые проводятся нашими западными партнерами. Но вместе с тем мы рассчитывали и рассчитываем на помощь в снабжении нашей армии. Много наших ребят погибли только от того, что у них не было бронежилетов. Мы, как на Майдане, сейчас часто собираем деньги, чтобы купить бронежилеты для защиты наших ребят от пуль снайперов, вооруженных террористов. Нам нужны такие вещи, как современные каски, приборы ночного видения. А так же высокоточное оружие, поскольку сложно проводить операции, т.к. террористы используют впереди себя мирное население - женщин и детей. Их огневые точки размещены в многоэтажных домах, где живут люди.
Конечно, для украинской армии нужна поддержка оружием и элементами защиты для наших солдат. Мы дали свои предложения НАТО и союзникам и рассчитываем, ждем этой поддержки.
- Как бы вы оценили настроения людей на Донбассе после президентских выборов?
- Эти выборы стали для нас не просто выборами. Это как референдум о независимости государства. Люди иногда стояли по пять часов, чтобы проголосовать. Для них это было больше, чем голосование. Как я написал, наши очереди на голосование были эффективнее очереди автоматчиков, которых присылает Путин. Украинское общество показало, что оно едино, и эти группы террористов показали себя за пределами общества. Даже несмотря на то, что террористы сделали все возможное, чтобы сорвать эти выборы, в Донецкой и Луганской областях работали более 1000 участков. Конечно, это большой психологический перелом, который поставил все на свои места. Это большое поражение Путина и большая победа Украины. Но, к сожалению, после этого Путин еще более активизировал диверсионные группы. Но многие жители в тех регионах, где захвачены здания, начинают все больше и больше протестовать, потому что террористы и криминал запугивают их, захватывают в заложники. И даже та небольшая поддержка, которая у них была, становится все меньше и меньше.
- Как вы видите взаимодействие Литвы и Украины в плане безопасности?
- У нас много совместных проектов. Это и проект нашей совместной бригады – Польша-Литва-Украина. Мы уже сделали все необходимое и ждем таких действий от наших партнеров. Мы интересуемся резервной армией, которая есть в Литве и мы работаем с инструкторами и советниками из Литвы, чтобы мы смогли провести реформу и создать такие же подразделения в Украине. Но самое главное – это моральная, психологическая и политическая поддержка, которую мы ощущали и Майдане и сейчас. Это очень важно, поскольку этот кризис – не война Украины и России, это глобальный кризис. И если мир не объединится, то неизвестно, куда завтра придут российские танки и диверсанты.
- Каков самый худший вариант развития событий и как Украина готова на него ответить?
- Худший вариант – это прямое военное вторжение России. Поэтому, кроме проведения АТО, все это время, приведя армию в состояние боевой готовности, мы готовы для отражения атаки российской армии, которое может произойти в любой день. Наша армия, хотя она по численности и оснащению уступает российской, готова дать отпор. Это и есть главный вызов и главный опасный сценарий, который может задействовать Россия. В любом случае, мы будем защищать нашу землю и нашу страну.
