Она из Мариуполя и полторы недели назад смогла покинуть блокадный город. Мариуполь, как и другие промышленные гиганты, – почти полностью русифицированы. Галина в большинстве интервью говорит на русском – по привычке. На русском рассказывает о геноциде, который устроили россияне в Украине. Сначала, в 2014, они пришли "спасать русскоязычных", а 24 февраля – "денацифицировать". Уже "денацифицировали" более 90 процентов Мариуполя: жилые дома, больницы, садики, школы и "главную базу "Азова" – роддом. И Драмтеатр, на площади вокруг которого было написано "Дети", под завалами погибло около 300 людей. Слушать женщину, которая была кондитером, муж которой работал на уничтоженной "Азовстали", – невозможно. И не слушать тоже невозможно. Потому что весь мир должен знать о военных преступлениях России. Прямая речь Галины – далее.
"Большая" война: начало
Когда 24 февраля началась "большая" война, мы в первые секунды это все услышали. Это началось именно недалеко от района, где мы живем, потому что мы живем недалеко от "Восточного" (микрорайон в Мариуполе, который 24 января 2015 российские оккупанты обстреляли из артиллерийских систем "Град" и "Ураган". По данным Службы безопасности Украины, погибли 29 людей, среди них и дети, ранены 92 особы – Р.).
Снаряды посыпались. "Грады". Их, наверное, 70 было. Это посыпалось на нас. Как вам сказать? Ты до сих пор съеженный от этого ужаса. Это только начало было. И с самой первой минуты мы все это на себе ощутили. Там без подвала прожить уже нельзя было. С самого 24 числа.
Потом начались самолеты. Самолеты – это вообще что-то страшное. Летит, и неизвестно, куда оно упадет. И упало. Один раз через дом от нас бомба упала. Мы стояли в подвале, и я подпрыгнула, как на батуте, в доме у себя. Представляете, какая сила это была? Это что-то неимоверное. Соседний дом сразу загорелся.
Но тогда еще хоть какая-то информация была, мы следили в интернете. Но в марте началась полная блокада: ни воды, ни света, ни информации, ни тепла. Хотя на улице было холодно. Снег был. То дождь холодный. Мы выживали как могли. Одевались потеплее и так все время были: скукоженные, съеженные, не выходили из подвала – на улицу даже нельзя было выйти.
И потом вторая бомба. Ночью. Мы спали. И вдруг к нам в окно влетают эти снаряды, сыпятся эти стекла, разбивает полностью шкафы. Если я бы поднялась от испуга или не знаю, чего, я бы просто с вами не разговаривала. Ни я, ни муж мой. Это еще, наверное, шторы спасли – немного задержали стекло. Они разорваны в хлам. Осколки сыпались на кровать, под кровать. Темно, ничего не понятно: это в тебя влетел самолет, не в тебя. Просто ужасно!
А потом оно как начало сыпаться: без конца и края. Эти бомбежки! На улице некоторые что-то готовили. Мы не могли даже на улицу выйти, потому что на линии огня.
А потом был какой-то час передышки, шли военные мимо нашего двора. Мы к ним побежали:
Ребята, что нам делать? Уезжать?
Конечно, уезжать, если есть такая возможность.
Машины были уже побитые, мы схватили, что могли, вскочили. Надо было выехать хоть в центр города, потому что здесь уже не было смысла оставаться – дома рядом уже горели. Воды ни у кого не было, тушить нечем. Смотрим: то слева дом горит, а потом уже справа. Честно говоря, мой дом видеть не хочу. Потому что это будет полной расстройство. Мы уезжали, все стекла были выбиты, во всей округе. Это было еще 6 марта!
Блокада. Геноцид
Я за голову взялась, начала перебирать всех друзей-знакомых в центре, перебирать в голове. Это ж надо, чтобы подвал был. Без подвала там нечего делать. Вспомнила: подруга, однокурсница. Едем туда.
Когда мы выехали из своего дома в центр, через дом без крыш, без окон по нашей улице стояли дома разбомбленные. А когда выехали на Пашковского, каждый дом, каждый! Я не представляю, сколько там жертв. А там же семьи, детки. Каждый дом без крыши. Я ехала и плакала. Плакала от того, что как? Какие нелюди могут все это делать? В парке "Веселка" – глыбы от бомб. Мы видели машину, в которую попал снаряд, и она встряла в рельсы трамвайные. Жертв там сколько было! А на набережной! Сколько там машин. Ограждение набережной в машину встряло! Бомбы, снаряды – все это разбросано.
Когда мы переехали в центр, у каждого уже жило по 15 человек, по 20. В-основном, с Левобережного. Потом смотрю, уже с Западного начали приезжать. Потому что город окружили. И "Грады" были с обеих сторон. А потом еще и с моря сыпалось. Мы понимали, что в блокаде, что у нас ни магазинов, ничего, ни еды, ни тепла.
Собирали дождевую воду. Дождь прошел – спасение. И настолько ты ценишь эту воду! И смотришь, как ты ее вообще расходуешь. И делишь по капельке. Чтобы хоть руки помыть. В этот период помыть руки с мылом и горячей водой – это счастье. Начинаешь ценить абсолютно все по-другому.
А потом нас спасала крыныця (родник, источние - Delfi). Там, где мы жили в центре, неподалеку был родник. Вода там, конечно, – только кипятить. Но все равно. Туда весь город сходился, к этому роднику. И возле этого родника мы с людьми общались, у кого что как. Боже, один мужчин рассказывал: погибли две женщины и ребенок, их похоронили прямо в сарае. Одни рассказывали, что бомба упала, и от нее воронка была четыре метра глубиной. Представьте, какая это бомба была! Тоже людей немеряно погибло. А то мы раз ночью в подвале сидели, и как громыхнуло что-то рядом, а утром на водопой пошли, мужчина говорит: "Это зятя моего убило".
И эти истории без конца и края! У каждого в семье кто-то умер. Это геноцид народа. И как будто с лица земли стирают Мариуполь. Вот кто вы? Кто? Это людьми не назовешь. Есть выражение: "Еще в 14 году мы узнали, кто вы, а в этом году мы уже узнали, что вы – не люди".
Один день мы как-то даже на улицу могли выйти! Мы дышали воздухом! Это был праздник! Праздник, что мы дышали на улице воздухом. И это был один день всего. А потом снова самолеты. Каждый день. Они кидали бомбы куда попало! Боже! Мы смотрели: горело то там, то там. Это жилые секторы, это обыкновенные люди. Боже! Никаких ни военных там было. Ни-че-го! Они говорят, что стреляли по военным объектам. По каким объектам? Люди гибли на глазах просто! Это невозможно передать! Невозможно! Я вообще не знаю: кто вы? Кто вы?
Вот ты летишь, летчик. У тебя есть семья. У тебя есть дети. У тебя жена есть. Ты убиваешь простых людей, обыкновенных простых людей. За что? Кто вы, россияне? Кто вы? Я не понимаю этого! Не понимаю. Вы говорите, нацисты. Какие мы нацисты с высшими образованиями? Которые строили по крупицам эти дома. Которые вы приехали раздолбали в пух и прах. Нам негде жить сейчас. За что? Скажите! Извините, за что?
Мы даже посчитали, сколько сбрасывалось бомб. В час было 28 взрывов. Именно с самолетов. Я думаю, что сто в день было – сто процентов. Самолеты летели с Таганрога и с Крыма, с моря. Смотрю: только пролетели эти самолеты, пробомбили, и следом "Грады" сыпятся. Сыпятся! Это обстреливался город… Я не знаю, как это можно рассказать даже, весь этот апокалипсис.
И когда от бомбардировок все горит, ты же помочь не можешь, потому что воды нет. Думаю: "Боже, чем гасить, если дом загорится?" Песком? Землей? А оно холодно, земля мерзлая.
Все вокруг горело.
Я не знаю, сколько людей погибло, но очень много. Это женщины, дети, старики. Старики больные, которые не могут передвигаться! Берешь под руку, чтобы подвести к тому подвалу. Они без воды, без еды, без лекарств. А некоторым инсулин нужен! А его нигде нет.
А когда видишь трупы на улицах. А еще знакомых людей… И их не убирают. Не всем повезло быть похороненными. Людей хоронят везде, где попало. Это страшно! Это очень страшно. Даже в самом страшном ужастике не увидишь то, что увидели мы.
А какая антисанитария от трупов российских военных! Они же просто там лежат. И неизвестно, когда можно будет вернуться в город. Во-первых, все разбомблено, во-вторых, антисанитария.
Прощения россиянам просто нем. Не простят наши люди. Как можно простить и за что? Вот скажите, за что?
Как украинцы за это время сплотились. И как наши военные держат оборону. Пусть они выстоят!
Город. Люди
Город у нас был красивый: построили хорошие дороги, у нас тротуары появились, у нас парк наш "Веселка", так мы его все любили, ЦНАП рядом (Центр оказания административных услуг – Р.) идеальный.
Мы любили свой город, потому что он красивый у нас был, он развивался. Мы праздники праздновали. Каждый человек вносил свою лепту. Каждый пытался чего-то достичь.
И вдруг – ррраз – и пришел освободитель. Ты от чего меня освобождаешь? Ты кто такой, освободитель? Господи!
Ты меня, русскоязычную, освобождаешь? Я і зараз російською розмовляю, будь вона неладна, та російська! До того довела людей, що не знаєш, куди вже йти від цих 'освободителей".
Как можно этой пропаганде верить? Сейчас, когда интернет, когда вокруг столько информации… Я не знаю.
Те мариупольцы, у кого родственники в России, еще верили в "русский мир". Но знаю таких, которые в 2014 так говорили, а вот сейчас их мировоззрение полностью поменялось. Некоторые даже воевать пошли. А у некоторых вата в ушах до сих пор осталась. Но кто именно так рассуждает? Люди, которые ничего не достигли в жизни. Привыкли, что им кто-то что-то должен и принесет на ладони и никуда никогда не выезжали и не стремились.
Мы работали, зарабатывали и путешествовали. Искали недорогие варианты, нам хотелось увидеть мир. Мы из каждой поездки привозили какие-то идеи. И потом их воплощали в жизнь. Муж сделал красивую вывеску на доме, ни у кого такой не было, мы в Германии такую увидели. Потом в Риме увидел колонны и тоже начал делать. Мы жили своей жизнью.
Прийти и разрушить это в одно время. Мужу очень тяжело воспринимать. В доме все сделано его руками. Когда уезжали, я сказала:
– Саша, надо уезжать. Надо!
– Нет. Я не покину этот дом.
Надо! Жизнь дороже.
Поначалу мы думали, что восстановить город можно будет за месяц, но с каждым новым обстрелом понимали – счет идет уже не годы. Я даже не представляю, как там все можно восстановить. Когда мы ехали, провода на дороге валялись. Столбы валялись, деревья покотом (беспорядочно - Delfi). Машины разбитые. Объезжать все приходилось. Фильм ужасов! И то там такого не встретишь.
И сейчас все, что касается Мариуполя, мы смотрим. А вдруг там наш дом промелькнет? Хотя не хотелось бы, честно говоря, видеть. Это еще одна боль.
Ты сразу переоценил всю свою жизнь. Ничего не имеет значения, кроме жизни. Жить можно где угодно, лишь бы была жизнь. И в свободной стране.
Эвакуация
А потом мы сидим в подвале и ждем, когда на нас что-то прилетит. И в хлам нас всех тут разорвет. И мы поняли, что отсюда надо уезжать. Информации не было никакой. О том, что может быть эвакуация, услышали от людей около крыныци (родник, источник - Delfi). Эвакуация на своих машинах. Вы бы видели те машины! Все побитые до такой степени! Одна машина – вмятина с одной стороны и чуть ли не до второй. Я даже не представляю, как она ехала. У каждого стекла разбитые, как за здрасьте. Разбитые фары, разбитые стекла. Но, слава тебе Господи, едет эта машина, и ты молишься, что она как-то передвигается.
Уезжали мы через неделю жизни в центре под бомбами. Головы вжали в плечи и молились: "Господи, хоть бы пронесло. Хоть бы проехать!" Бомбежка идет все время.
Когда еще ехали по Мариуполю, видели, что в огороде мужчина рыл могилу. Я видела это собственными глазами!
Когда мы выехали с Мариуполя, там орки стояли. В городе – наши, а за городом – уже враги. Даже не хочу о них говорить. Некоторые надменные стояли. А те, кто помоложе, – такие перепуганные. И глаза даже опускали. Никчемные! Я посмотрела на него, на его форму одежды. Явилось оно меня освобождать! Господи!
Это зависть. Они разрушают наши города, превращая их в подобие Воркуты, из зависти, что мы здесь живем лучше.
Мы первые выехали. А за нами расстреляна колонна была (16 марта российские военные ударили из "Градов" по колонне мирных людей, которые выезжали из города. Сообщалось о 5 раненных - Delfi).
Первая остановка – комендантский час. Нельзя было ехать. Надо где-то было остановиться. Нас ехало порядка 600 машин. Мы остановились в каком-то селе. Подошли к людям просто попросить воды. И эти люди человек 30 приняли и разместили! И так все село нас приняло! Це українські люди, вони розмовляли українською мовою. Детей мы поместили в теплые комнаты. А сами, говорим, уже где-то упадем. Нет! Они нам даже покупаться дали. А представьте, что такое человек после подвала. Покупаться в это время – это было космос. Мы готовы были обнимать и целовать их. Они еще нас чаем напоили. В печки дровишек подкинули, чтобы деточкам тепло было.
За что это нашим детям? Разве они заслуживают это видеть? Они должны смеяться, улыбаться, рисунки рисовать красивые, цветочки. Но не эти ужасы видеть от нелюдей этих.
Нам еще посчастливилось. А те люди, которые остались… Вот у меня крестница под завалами Драмтеатра чудом выжила. Она рассказывала: именно военные, "Азов", привезли им полевую кухню, чтобы было на чем готовить, большие кастрюли, еду, воду. Она говорила: "Мы только благодаря военным выжили, не умерли с голода". Выйти на улицу они не могли из-за обстрелов. Их там около полторы тысячи было. Около трехсот погибло.
Когда мы были на свободной территории, мы готовы были целовать землю и наших военных. Потому что они наши. Все.
За это время я вот только в последние дни немного выспалась. Боюсь каждого стука.
Если бы я могла обратиться к людям всей планеты, я бы сказала: "Люди мира, увидьте, кто враг во всей нашей жизни. Посмотрите, кто зло жизни. Где тьма, а где свет. И тьма – именно Кремль, Россия. И когда говорят, что россияне не при чем. При чем. Вы взрастили такого идола. Вот этого завистливого маразматика, который просто сошел с ума.
Люди, остановите это все! Остановите. Вас много, а он один. Этого не должно быть в 21 веке. Не должно. В центре Европы, в центре цивилизации. К чему стремится Украина? К свету. Чтобы люди могли спокойно жить, просто жить. Люди, остановите этого идола. Мир сможет это сделать. Нас много. Одного победить хватит. Российские люди могли бы это сделать, если бы они стремились к чему-то. А не пришли чужое разграбить, убить, отнять, отворовать. Это ваше кредо? Так вы нелюди. Люди, остановите нелюдей. Остановите нелюдей!
