Мужчиной без сознания оказался участник протестов Евгений Заичкин. После появления указанных выше кадров он был назван первой жертвой действий силовиков. Однако на следующий день сам Евгений через журналистов опроверг информацию о своей смерти - он с различными травмами был доставлен в больницу и спустя некоторое время пришел в себя.

В настоящее время Евгений Заичкин находится в Вильнюсе. После того, как им пристально заинтересовалась милиция, он был вынужден покинуть Беларусь и попросить политическое убежище в Литве. Мы поговорили с ним подробно о той кровавой ночи, о его "смерти" и "воскрешении", об отъезде в Литву и его ближайших планах на будущее.

- Давайте начнем с 9 августа. С той самой фотографии, облетевший интернет, когда вас посчитали мертвым. Что происходило в ту ночь в подробностях можете рассказать?

- Да, часов в 6 вечера мы стояли с моей знакомой в очереди на голосование. Специально пришли пораньше, чтобы после окончания голосования иметь какой-то промежуток времени и доехать до площади и там уже ждать каких-то новостей по поводу результатов выборов. При этом станции метро были закрыты так, что до центра доехать было нельзя. Мы подъехали максимально близко и потом уже шли пешком до центра, примерно 2-2,5 километра. При этом было много народу, все тоже шли туда пешком.

Когда мы вышли на центральный проспект, поднявшись из подземного перехода, увидели такую картину: впереди нас уже стояла цепь внутренних войск с щитами и дубинками. Около 21:30 им, видимо, отдали приказ идти вперед, и они, ударяя дубинками по щитам, начали шагать на людей. При этом мы не успели присоединиться к основной группе демонстрантов и оказались за спинами военнослужащих внутренних войск. В итоге мы шли понемногу за ними и наблюдали за происходящим. Нас было несколько таких групп, кто оказался позади цепи внутренних войск.

В какой-то момент мне позвонил друг. Я начал рассказывать ему о том, что происходит. И вдруг, боковым зрением я увидел, что по левую руку от меня на проезжей части останавливается белый микроавтобус. Из него выбежало около 7 человек в черных одеждах, балаклавах и с дубинками. Потом они разделились на 2 группы: 4 человека побежали ко мне, а остальные в сторону моего брата, который также был со мной. Я сказал другу: "Паша, все…"

Затем я встал на колени, отложил телефон в сторону, поднял руки, показывая, что я не сопротивляюсь и у меня ничего в руках нет. Тем не менее, это на них не подействовало - сразу же первый удар дубинкой я получил в лицо и у меня потекла кровь из губы. После этого я понял, что они будут избивать. Я просто закрыл голову и прижался к земле, а они продолжали бить по спине.

- В автозаке вам стало плохо и вы потеряли сознание?

- Наверно, в первый раз даже раньше. Потому что я не особо помню, как меня грузили в автозак. Помню момент, когда я уже был внутри. Там было человек 10-12 задержанных и человек 6 сопровождающих. Я сидел и у меня ужасно болела голова, тошнило, у меня текла кровь. Кто-то из задержанных нашел то ли вату, то ли салфетку и дал мне, чтобы я приложил к себе.

Затем помню, что мы остановились, а за окном стали взрываться светошумовые гранаты. Мы посмотрели в окно и увидели армию, которая просто наступала на людей. Они не защищались, не разгоняли, они просто шли в атаку: стучали щитами, кричали, кого-то задерживали, кидали в толпу гранаты. Мы обратились к этим солдатам, которые были в нашем автозаке, чтобы они посмотрели в окно и увидели, что творится на улице, просили, чтобы они отпустили нас.

- Кстати, да, какой была их реакция, когда вы пытались как-то достучаться до них?

- Они стояли, опустив глаза в пол. Они не смотрели ни на нас, ни в окно. Мы кричали и был один, который, видимо почувствовал, что его коллеги могут сломаться и проявить слабину. Тогда он начал орать на нас, что если мы сейчас не закроем рты, то они начнут нас бить.

Затем я сел, и у меня начала кружиться голова. Кто-то сказал, что срочно нужна скорая, потому что я теряю сознание. Ну а после я уже сам знаю все лишь по рассказам и по фотографиям. Тут действительно получилось так, что меня сначала записали в умершие. Ну потому что появилось видео, где парня сбивает автозак, а следом в сетях появились фотографии мои.

Я действительно не помню, как меня вытаскивали из автозака. Лишь моментами помню, как я лежал на траве, а надо мной стояло много людей, в том числе военные в зеленой форме и люди из скорой помощи в красных жилетах. Они пытались узнать, как меня зовут, и что у меня болит, просили пошевелить конечностями. Я слышал, что кто-то высказывал опасения по поводу того, что у меня может быть сломана шея. Я чувствовал пальцы медика, который пытался нащупать мой пульс. У него очень дрожали руки, и он наверно из-за этого ничего и не мог нащупать (смеется. - ред.). Потом смутно помню, что у них началась какая-то перепалка с военными. Военные просили, чтобы меня убрали, а медики говорили, что скорая не может подъехать, поэтому они ждут носилки, чтобы донести меня до машины. Это все я слышал, как будто бы через сон, и окончательно отрубился.

Baltarusiai protestuoja prieš rinkimų rezultatus

- Когда вы в итоге пришли в сознание?

- Уже в больнице через 2-2,5 часа с момента задержания, благодаря капельницам и уколам. Когда мне начали зашивать губу, а она была порвана в двух местах, я уже это чувствовал.

- Когда вы очнулись, какие были ощущения, и вообще какой официальный диагноз, и какие травмы вам были нанесены?

- Самое первое, что я увидел, когда окончательно очнулся в палате, это были два милиционера. Они стояли надо мной и спросили, могу ли я говорить, чтобы записать показания о произошедшем. Зная наши органы и чем это чревато, я махнул головой, что не могу. Хотя на самом деле наверно потихоньку мог бы рассказать. Они сказали, что придут позже и ушли.

После этого я попробовал пошевелиться - все тело болело. Я встал, прошел немного и понял, что ходить я могу. Затем ко мне подошла то ли доктор, то ли медсестра. Она сказала, что внутренние органы целы, переломов нет. Есть сотрясение мозга, гематомы, ушибы и порванная губа. Я спросил, могу ли я идти домой. Она сказала, если в состоянии, то можете. Я так думаю, она примерно тоже понимала, почему мне лучше уйти.

Я вышел, дошел потихоньку до лифта. При этом на мне не было майки. Одна из сотрудниц больницы увидела меня и сказала: "Пойдем, я тебе поищу какую-нибудь одежду, чтобы тебя просто на улице не остановили". Затем я сел в первое попавшееся такси и поехал домой.

- Вообще в больнице в те дни сколько примерно было в процентном соотношении тех, кого доставили с протестов?

- В моей палате 3-4 человека из 10. Но, как я узнал, людей в больницу скорой помощи привозили очень много. Просто их размещали по другим палатам.

Евгений Заичкин

- В какой момент вам рассказали друзья и знакомые, что вас вообще-то уже в умершие записали? И как вы это восприняли?

- У меня был разбит телефон. На него постоянно звонили, а я не видел, кто звонит и не мог ответить. Плюс ко всему у нас были проблемы с интернетом. Сразу по приезду домой из больницы, поскольку я чувствовал себя плохо, то прилег отдохнуть и на некоторое время уснул.

Затем уже моя подруга, с которой я был на площади, мне сказала: "Надо тебе кое-что посмотреть". И она показала, что пишут в интернете и рассказала, что меня считают мертвым. Сперва меня это даже немного улыбнуло, но когда я увидел свои фотографии, для меня это было очень страшно. С тех пор стараюсь не смотреть эти кадры и видео. Вдвойне страшно стало от той мысли, что это видят все мои знакомые, друзья, родные, которые в то время еще думали, что я мертв. Никто не знал, где я, потому что в больнице я не мог назвать свою фамилию, у меня не было документов, телефон был разбит.

В какой-то момент я приспособился отвечать на звонки с экрана разбитого телефона. И одним из первых, кто ко мне позвонил, был мой друг. Он ведет активную социальную жизнь и имеет много контактов со СМИ. Когда он услышал мой голос, сказал - "Слава Богу. Я до последнего отказывался верить". Ну и он предложил помощь в опровержении информации о моей смерти. Дал мой контакт журналистам. После опровержения ко мне стали звонить родственники, все они плакали, а я не знал, что говорить. У меня было такое чувство вины от того, что я причинил такую боль. Из-за меня некоторые сутки пребывали просто в истерике, а другие уже организовывали мои похороны - узнавали, что и как делать. Хорошо, что все это закончилось.

- Ваша семья и вы воспринимаете тот момент, как ваш второй день рождения?

- Ну да. Наверно я уже как-то этот день все равно буду считать для себя особенным. Потому что позже я узнал, что если бы меня не забрала скорая, то все могло бы закончиться гораздо хуже.

- Ощущаются сегодня какие-то последствия тех травм?

- Все рекомендуют мне все-таки сделать здесь в Литве полное обследование. Но по ощущениям каких-то физических последствий нет - все зажило, передвигаться могу. Наверно только психологические.

- Вообще расскажите, что побудило вас выйти на протест 9 августа? Давно ли вообще вы следите за политикой?

- Наверно с 2010 года. Я тогда тоже участвовал в акции после президентских выборов. Но и раньше следил за событиями и переживал.

- Когда ОМОН действовал жестче - тогда или сейчас?

- Вообще, если сравнивать 2010 и 2020, то наверно провал первого и успех второго во многом связаны с погодой. Потому что сейчас лето фактически, а тогда была зима. А по жестокости силовики действовали примерно одинаково. Их наверно еще с 1994 года учили одному - жестко разгонять людей. Хотя, сейчас были разговоры, что им давали какие-то наркотики. И я не удивлюсь, если это правда. Может, солдатам внутренних войск и не давали, а вот подразделениям ОМОНа, может быть.

- Беларусь в принципе небольшая страна в сравнении с той же Россией. Я долгое время жил в России и даже у меня есть кто-то из одноклассников, кто-то из соседей, кто служит в силовых структурах. А как в небольшой Беларуси, где протестующий и ОМОНовец могут быть соседями по лестничной площадке или их дети могут ходить в один детский сад, этим людям теперь жить вместе?

- Я не знаю. Если они вовремя не ушли, им уже никто ничего не простит. Я думаю, что любой сотрудник внутренних войск, который до 9 августа не ушел со службы, он в любом случае виноват. У меня наверно тоже есть знакомые среди силовиков, но я даже как-то не узнавал, как они и что они. Я хочу от себя сказать, что когда все закончится, и я вернусь домой, я также буду активно участвовать в поиске и задержании всех сотрудников, которые сейчас идентифицированы и есть в списках. Все они рано или поздно будут наказаны, начиная от сотрудников и до учителей, которые подделывали голоса.

- Евгений Заичкин в обычной жизни, он кто?

- Я работаю в строительной сфере, делаю ремонты в квартирах и офисах. До пандемии коронавируса я ездил работать в Литву, в Польшу, в Германию. Мне нравится ездить и посещать новые города. Люблю спорт, люблю ночную жизнь городов. В общем все, как у обычных людей.

- Давайте снова вернемся в те августовские дни. Вы выписались из больницы. Чем вы начали заниматься дальше, и в какой момент возникло решение, что пора из Беларуси уезжать?

- В первый день, 10 августа, на улицах повторилось 9-ое число, причем даже с большей жестокостью. Я хотел также выйти на улицу, но меня просто не пустили родные. И наверно правильно, потому что передвигаться мне еще было тяжело. Но на третий день я все-таки вышел и продолжал поддерживать протесты. Параллельно давал интервью журналистам.

Примерно через неделю ко мне начали поступать звонки. И мне сказали, что лучше уехать, потому что силовики сейчас начинают искать всех людей, кто где-то засветился, кто был задержан, кто выходит с Окрестина и рассказывает, как там издевались. Утром одного из дней поступил очередной звонок. Я так понимаю, что от силовиков, потому что позвонили на домашний номер, где живет мой сын, но я там не проживаю очень давно. И все мои друзья об этом знают, поэтому никто из них не мог (позвонить - ред.). Голос на том конце трубки спросил, где я и как со мной можно связаться. Тогда я понял, что надо уезжать.

- Как переходили границу в условиях карантина?

- Я обратился к приятелю, а он через своих знакомых узнал, что у белорусских пограничников моя фамилия не значится. Поэтому меня должны пропустить. Я купил билет на автобус и поехал. Белорусские пограничники почему-то долго меня проверяли. Я был последним в автобусе, и они минут 40 проверяли мои документы и кому-то звонили. Я уже, если честно, был просто готов перебегать границу в случае появления милиции с наручниками. Но затем подошел старший начальник смены, отдал мой паспорт, и я поехал.

У меня была литовская рабочая виза, так как до карантина я работал в Вильнюсе. И срок ее действия составлял еще 3 месяца. Однако литовские пограничники мне сказали, что виза аннулирована, поскольку в случае неприезда работника на рабочее место, работодатель обращается в Департамент миграции, и виза автоматически аннулируется. Ну и в ситуации, когда в Литву меня не пускают, а обратно ехать я не могу, я попросил на границе политическое убежище.

Причем почти сразу, как я уехал, в квартиру, где живет мой сын, пришли сотрудники с обыском. Они угрожали моей бывшей жене, что если она не скажет, где я, то ее привлекут к ответственности за укрывательство. А она на самом деле не знала, где я. И уже после на нашем национальном телевидении вышел сюжет, как я пересекаю границу. Естественно, он был в таком стиле, что я убежал из больницы и первым делом отправился собирать вещи, чтобы уехать за границу. После этого к семье уже не приходили.

- То есть изначально вы не планировали просить убежище?

- Совершенно верно. Я планировал побыть здесь некоторое время, и если в Беларуси ничего не изменится, то уже тогда пойду либо просить политическое убежище, либо искать иные способы законного нахождения здесь.

- При этом вас не отправили в Пабраде в лагерь для беженцев?

- Они сделали на границе тест на коронавирус. Он оказался отрицательным. Тем не менее, мне объяснили, что все равно 14 дней необходимо находиться в изоляции. После этого меня отвезли в школу пограничника возле Каменного Лога. Нас в группе было 8 человек, кто также просил убежище. и там нам выделили один этаж с комнатами и с кухней. В этой школе мы и прошли самоизоляцию.

Затем меня привезли в Пабраде. Там сказали, что если у вас есть возможность арендовать жилье или есть родственники, то принесите документ, и мы вас отпустим в город, жить здесь необязательно. Я нашел квартиру, арендовал, мне дали все документы. И теперь я живу в Вильнюсе и жду ответа на мое прошение политического убежища.

- С какими сложностями в первое время здесь столкнулись? Или может какие-то из них сейчас еще не решены?

- В принципе ничего такого нет. Я же говорил, что здесь некоторое время работал и жил. Люди здесь хорошие. Наверно самое сложное с работой. Потому что у меня не было больших отложенных денег. А сейчас надо арендовать жилье, покупать продукты. При этом официально работать мне пока нельзя. Хорошо, что есть люди, которые помогают. Это и белорусская диаспора, и организация Dapamoga. Они помогают и продуктами, и одеждой, и помощью в заполнении разных документов. Также мы обратились в "Красный крест", и они тоже оказывают помощь. Помощь от всех довольно хорошая. То есть, с голода я, пока не найду работу, точно не умру.

- У вас сейчас такой статус, что работать официально нельзя. Нужно просто сидеть и ждать. Чем вы занимаетесь в Литве в этот период?

- Пока тепло, хожу, гуляю, осматриваюсь. Интересуюсь у волонтеров той же Dapamoga, может кому-то нужна помощь. Иногда действительно бывает, что нужно что-то подвезти, перевезти. Ну и пока жду.

Евгений Заичкин

- А в акциях местных белорусов как-то участвуете?

- Да, я хожу к посольству. Стараюсь каждый день, но не всегда получается. Вчера (20 августа - ред.) был возле "президентуры". Ходим, поддерживаем. Потому что, когда я был в Беларуси и видел новости об акциях солидарности в других странах, это очень приободряло.

- Планируете перевозить сюда семью?

- Я почему-то уверен, что осталось недолго, и скорее я вернусь обратно. Но при самом плохом раскладе я перевезу всех своих родных. Потому что там и до выборов не очень жилось, а сейчас, если мы проиграем, то я не удивлюсь, если построят по всей границе забор и вообще перестанут кого-то выпускать.

- Вы собираетесь при первой же возможности вернуться в Беларусь. Но мы понимаем, что эта возможность может возникнуть через 2-3, а может и 5 лет. Если мы берем такой долгосрочный вариант, то каковы ваши планы после получения статуса беженца? Чем будете заниматься здесь?

- Наверно буду работать и стараться помогать всем тем, кто там. Хотя бы теми же советами при поисках жилья и работы. Потому что я знаю многих людей, кто собирается уехать из страны, если ничего не изменится. Особенно среди молодежи.

- Ну и последний вопрос. Литовцы, с которыми вы знакомитесь здесь, когда узнают вашу историю, как реагируют?

- Все очень рады видеть меня живым и здоровым. Все говорят, что очень испугались, переживали, что со мной, как, где, пока они не увидели мое интервью, что я живой. Всячески поддерживают, причем наверно все, кто со мной общаются и узнают меня, предлагают любую помощь. Очень на самом деле круто, что тебя так воспринимают. Конечно, я бы не хотел такой славы, но уже как есть. Люди хорошие, и очень приятно от такой поддержки.

Источник
Темы
Строго запрещено копировать и распространять информацию, представленную на DELFI.lt, в электронных и традиционных СМИ в любом виде без официального разрешения, а если разрешение получено, необходимо указать источник – Delfi.
Оставить комментарий Читать комментарии (267)
Поделиться
Комментарии