В принципе, это некий вольный перевод «Илиады» Гомера. И хотя герои пьесы таки ведут ту самую Троянскую войну, зрители не видят здесь ни порфироносных воинов великого слепца, ни энергии, ни драйва, скажем, знаменитого голливудского триллера «Троя», отсылающего к тем же, в общем, событиям.
В войне ахейцев с троянцами Шекспир, в отличие от Гомера, не видел ни благородства, ни мужества, ни красоты. Римас Туминас, уже не раз вступавший в конфликт с классиками (в том же «Горе уму»), в этой пьесе выдающегося драматурга предстал его прямым продолжателем. Миф о несравненной доблести греческих героев, шедших на подвиги во имя Любви, разрушен литовским ниспровергателем основ до самого дна.
Безжалостные режиссерские метафоры уничтожают одну часть легенды за другой... Троя Туминаса – место запущенное и дикое. Выцветшие поломанные палатки (сценография Юлиана Табакова – нет, не родственник Олега Павловича – однофамилец) напоминают просто мусорную свалку. Главная деталь туминовского пейзажа – стенобитный таран, провисающий невысоко над сценой. Режиссер словно втолковывает нам: осада Трои – такая долгая, что надоела всем: и ахейцам, и самим троянцам.
Героев тут, в понимании Туминаса, нет ни в одном стане. Что у тех, что у других слова «героизм», «мужество», «стихийная страсть», «любовь к женщине» давно не имеют никакого смысла. Одиссей у Туминаса – истерик, Нестор – старый маразматик, Ахилл (Виктор Добронравов) – почти что карлик, но при этом почти не расстается с Патроклом, похожим на длинноволосую топ-модель и даже одетым в женскую тунику. И вообще в ахейском войске немало солдат с явно нетрадиционной ориентацией...
Но – троянцы, если и отличаются от врагов, то разве что цветом этих самых туник (у них одежка потемнее и заметно, кстати, короче) и любовью к торжественным шествиям. Правда, парад троянского воинства в постановке Туминаса больше смахивает на модное дефиле. То и дело танцуя (странная смесь из «сиртаки» и «семь сорок»), троянские воины демонстрируют девичью грацию и изящество – и делают это классно!
Парис (Олег Лопухов) здесь – пацан, так и норовящий влезть на колени к папе Приаму. Маэстро Туминас подчеркнул в беседе с вашим корреспондентом, что намеренно взял в спектакль-премьеру молодых актеров, мало известных московскому бомонду. Единственное исключение – Владимир Симонов, продолжатель семейных традций, сыгравший хитреца и проныру Пандара. Он, дядя Крессиды, изворачивается, ловчит, умудряясь угодить и вашим, и нашим...
То, что Парис, из-за кого, насколько нам это много лет вдалбливали, и разразилась та самая Троянская война, индифферентен, Туминас показывает в наиболее, казалось бы, душераздирающей сцене. Прекрасная Елена (Мария Аронова) распахивает халат (интересно, разве в Элладе были халаты?) и демонстрирует нам, зрителям, и укравшему ее Парису роскошные телеса. Что делает Парис? Бегает вокруг нее и вопит, как он ее, Елену, обожает. Только – даже не делает попытки прикоснуться к возлюбленной.
В общем, довольно быстро становится понятно, что Елена тут никому не нужна. Ни мужу Менелаю, ни любовнику Парису...
Повторяю, литовский главреж Вахтанговского театра сделал в этом спектакле ставку на недавних выпускников Щукинского училища, принятых им минувшим летом. Может, и поэтому сии юноши и девицы – типичные представители вымирающей цивилизации, которая, в понимании Туминаса, движется к катастрофе.
Тема – вполне злободневная, а уж для Туминаса – далеко не новая. Новое лишь то, что режиссер, глядящий на мир с изрядной долей скепсиса и сарказма вдруг оказался романтиком. Единственное, что в его сценическом воплощении полузабытой пьесы Шекспира способно спасти древнегреческий мир от краха, – любовь Троила (Леонид Бичевин) и Крессиды (Евгения Крегжде – утверждает, кстати, что у нее есть литовские корни).
Влюбленные молодые люди, вроде бы стоящие на обочине важных событий, они поначалу неловки, неуклюжи, напоминают каких-то диковатых зверьков. Пугаясь чувств, они, и даже Туминас тут ничего не смог сделать с дебютантами, моментами просто не знают, что делать на сцене. И все же сквозь стереотипы, нелепые ритуалы, манерные позы все-таки прорывается настоящее: с таким пылом они расстаются после первой ночи любви, что невольно вспоминаешь классическую пьесу Шекспира «Ромео и Джульетта».
В этот момент приемы резкой и явной театральности, на которых строится весь спектакль литовского режиссера, сменяет эстетика психологического театра. Но едва лишь их чувство ослабевает, – мир гибнет, оставив после себя только груду мусора и пару античных скульптур.
Молодые актеры-дебютанты вроде бы вполне освоили эстетику Римаса Туминаса, и москвичам стало ясно сразу: прививка иной театральной традиции пошла им явно на пользу. Теперь дело – за мастерами. Следующий спектакль Туминас собирается поставить специально для супружеского дуэта Василий Лановой–Ирина Купченко..
