Это она три года назад, когда уже стало ясно, что Шуре исполнилось двадцать семь, и армия ему уже не грозит, это она своими голыми коленками сверкала у него перед глазами! А ведь кто положил столько сил, чтобы мальчик всё же удержался в институте, и его не забрали? А кто устроил его в эти «ОблЭнергоСистемы», где они, правда, и встретились с этой хамкой!
- Если бы я знала, что он на неё западёт, что она затащит его к себе в квартиру на три года, а теперь ещё такие заявки! Разве бы я стала его тогда уговаривать на энергетику? Разве бы я стала с Николайсергеичем это решать?, - с безысходностью в голосе сетовала Нина Ивановна готовившейся к выходным Верочке.
Аккуратная сорокадвухлетняя Верочка сочувственно улыбалась яркими губами, и безуспешно пыталась успокоить расстроенную старшую подругу.
- Ну, может как-нибудь обойдётся… Жили же они вместе больше двух лет, и ничего!
- Вера, что ты говоришь! Она же ни сготовить, ни погладить! И не слушает, когда ей объясняешь как надо! Отъявленная!
Нину Ивановну с утра успокаивали попеременно, пожалуй, все наши дамы, и Верочка была уже восьмой или девятой.
Удручённая Нина Ивановна активно сморгнула влажными глазами:
- А тут она знаешь, что ему заявила?
- Что?
- Пришла вечером, стала кормить его своей бурдой, и говорит: «Саша, давай поженимся!». Он мне всё рассказал!! Бедный мальчик! Пытался объяснить ей, что штамп в паспорте ничего не значит и ничего не меняет. «Я же, - говорит, - и так тебя люблю». А она заешь что?!
- Что?
- Она ему: «Вот и отлично, раз этот штамп всё равно абсолютно ни-че-го не меняет и вообще ничего не означает, - давай поженимся!». Вот хамка!!! И он сказал мне, что собирается на ней жениться!
Верочка, симпатичная, но ни разу не имевшая в паспорте никаких лишних штампов, ещё долго слушала Нину Ивановну, глядя уже не в её горящие негодованием глаза, а на перламутровую брошку, красиво приколотую Ниной Ивановной на лацкан своего сиреневого ансамбля.