- Дмитрий, вы единственный, кто был приговорен к лишению свободу по «смягченной» статье Уголовного кодекса, вменяемой за события 19 декабря. Откуда такое избирательное отношение?
- Я думаю, что редактор charter97.org Наталья Радина, как узник «американки», была свидетелем того, что там властями был налажен, пускай, и суррогатный, но диалог. Вначале сотрудники КГБ просто не представляли, кто мы и с кем они имеют дело. Начальник тюрьмы признался мне где-то через месяц, что он воспринимал меня вначале, как члена команды Статкевича. Но через несколько месяцев сотрудники КГБ стали более реально воспринимать нас, политических, и те идеи, которые мы пытались до них донести. Мы перестали для них быть фантомами. Может, я ошибаюсь, но комитетчики реально поняли, к каким печальным последствиям для страны приведет раскручиваемое ими дело 19 декабря и пытались смягчить ситуацию. После взрыва в метро все переменилось и в стране пошло закручивание гаек.
- В это время как раз появилось много свидетельств политзаключенных о пытках в тюрьме КГБ. Как к вам относились?
- Первые два месяца было достаточно жестко, но мне кажется, что многих сотрудников органов отрезвила резолюция Европарламента о пытках в Беларуси. После этого ушли «маски» и восторжествовала какая-то законность.
- В тюрьме у вас начались огромные проблемы со здоровьем, пришлось перенести несколько операций. Это вызвано условиями содержания?
- В оппозиции на сегодняшний день я уже 15 лет, а это периодические отсидки на «сутках», избиения, постоянные стрессы. Все это сказывается на здоровье не лучшим образом. Можно сказать, что мы, оппозиционеры, мирные «военнослужащие», борющиеся за свободу и независимость Беларуси. И не зря военные имеют право уходить на пенсию в 45 лет — человеческий организм имеет свойство изнашиваться. И одно дело, когда в тюрьму попадают молодые люди, и совсем другое, когда попадают люди, которым по 50-60 лет. Естественно, что все болячки обостряются.
- Отказ освобождать тяжело больного человека был похож на спецоперацию по уничтожению.
- Безусловно, просчитываются слабые места у каждого заключенного. На эти болевые точки пытаются воздействовать.
- Как в таких ужасных условиях получалось писать такие светлые письма. Многие из них мы публиковали на сайте charter97.org.
- Наверное, речь идет о моих письмах жене и дочери. Одно воспоминание о родных наполняло радостью. Вообще, во многом я выдержал все благодаря моей жене. Я пытался в письмах хоть как-то высказать ей свои эмоции и преклонение. Благодаря письмам мне удавалось сохранить самого себя, потому что это разговор с близкими тебе людьми, а нормального общения катастрофически не хватало.
- Изменили бы что-то, если бы могли?
- У меня было время подумать об этом и считаю, что что-то изменить было просто невозможно.
- Но, по-вашему мнению, есть ли смысл участвовать в выборах при Лукашенко и с участием Лукашенко?
- Считаю, что при Ермошиной о выборах не может быть и речи. Мне удавалось по телевидению в колонии иногда смотреть репортажи об избирательной кампании во Франции, в Польше, в США и хочу сказать: какое это счастье - свободные выборы! Сегодня белорусское правительство заявляет о необходимости модернизации, понимая при этом только получение производственных технологий и кредитов. Но сегодня технологический прорыв в мире обеспечивают свободные люди. На мой взгляд, Беларуси, в первую очередь, необходимы передовые социальные технологии, неотъемлемой частью которых являются свободные выборы и умение учитывать интересы политических конкурентов, представляющие различные социальные группы.
- Что все мы сегодня должны делать для освобождения остальных политзаключенных?
- Сегодня очень опасная ситуация для наших коллег, оставшихся за решеткой. Многих из них сегодня, возможно, просто «ломают»: Дмитрий Дашкевич больше месяца просидел в изоляторе, неожиданно в другую колонию перевели Николая Дедка, несколько недель не было звонков и писем от Эдуарда Лобова. В условиях крытой тюрьмы находятся Статкевич и Автухович. А миру сегодняшняя ситуация подается как признак либерализации. Лукашенко хватило мужества и здравого смысла освободить Санникова и меня на Пасху. Для каждого христианина это самый великий праздник. И в этот пасхальный период нужно освободить всех политзаключенных. Это дало бы надежду людям в Беларуси, в мире на возможность позитивных перемен в стране.
Я не чувствую себя сегодня свободным человеком свободной страны. Я по-прежнему заложник. И мои мысли сегодня — это размышления заложника, у которого вдруг изменились условия содержания.
